Внимание! Перед вами устаревшая версия сайта!
Чтобы перейти на новую версию - щелкните по любой ссылке слева.
Опасный страж
Предметы расплывались, теряли форму, и мне
усилием воли приходилось соединять их
рассыпающиеся очертания и придавать им
реальность.
Я знал, что приступ начнётся, когда шест,
подпирающий верх палатки, задрожит, согнётся и
выгнутой стороной будет приближаться ко мне.
И тогда все предметы выгнутся и вытянутся, как
отражения в блестящих никелированных шарах.
Я слышал стук своих зубов и знал: когда всё
кругом застучит зубами и мучительный вопрос,
откуда у всех этих предметов зубы, до боли сдавит
мой мозг, - это начинается приступ. Я всегда
быстро поддавался его натиску, так как моё тело и
воля были побеждены температурой и
галлюцинациями.
Но теперь, когда я остался один, острое чувство
страха заставляло бороться с наступающим
приступом.
Страх был безотчётным, непонятным и поэтому ещё
более жутким.
Я ощущал его физически. Казалось, он заполнял
всё пространство вокруг.
Страх - остаться без памяти одному. И я боролся,
боролся из последних сил.
И в тот момент, когда изломанный, рассыпающийся,
стучащий мир должен был захлестнуть меня, я
поборол его.
Внезапно всё стало на свои места и замерло в
полной неподвижности.
Предчувствие чего-то необычного настолько
поглотило меня, что я невольно забыл о болезни.
Я лежал в звенящей тишине и ждал.
Вдруг лёгкое шуршание раздалось у входа.
Не глядя, я понял, что это змея.
Она заползла прямо в палатку, шурша чешуёй, и
замерла где-то внутри.
Я взглянул на пол: довольно большая кобра
лежала, обвившись вокруг шеста и глядя на меня
большими спокойными глазами.
Любоваться красивой змеей было слишком опасно.
Следовало бы немедленно выдворить непрошеную
гостью, пока не начался приступ. Не оставаться же
рядом с коброй без сознания и в горячке.
На мои слабые крики змея не реагировала.
Пробовал бросить в неё книгу, но не добросил.
Тогда я решил снять ружьё, висевшее над кроватью.
Не меньше получаса ушло на то, чтобы сесть и
столкнуть ружьё с гвоздя.
Наконец, больно ударив по ноге, двухстволка
упала на раскладушку.
Закрыв глаза, я долго набирался сил. Затем взял
патрон с крупной дробью и... не смог раскрыть
ружьё, чтобы вставить его. Совсем обессилев, я
почувствовал приближение приступа, и всё
началось сначала.
Шест всё ближе и ближе. На нём змея. Её капюшон
закрыл весь мир. Он окутывает меня мраком и
холодом. Прямо в пустоте висят огромные, горящие,
немигающие змеиные глаза.
Вижу её раздвоенный язык и ощущаю его липкую
прохладу на своём лице.
Наконец всё закружилось, рассыпалось и
потеряло форму.
Наступило забытьё. Очнувшись, я сразу же увидел
змею. Она лежала на том же месте и спокойно спала.
Когда спустились сумерки, кобра уползла.
Я вспомнил, как мой товарищ боялся оставить
меня одного, отправляясь за врачом в посёлок.
Знал бы он, какая у меня сиделка!
Ночью малярия оставляла меня на несколько
часов. Но спать не хотелось. Я смотрел в темноту и
думал, как неожиданно за три дня я превратился в
человека, не способного ни работать, ни ходить, ни
даже стоять.
Рядом с моей палаткой рыскали шакалы. Иногда
они подходили совсем близко и пытались скрести
когтями брезент.
Хоть я и не боялся шакалов, но было что-то
неприятное в их наглом поведении.
Они никогда ещё не подходили так близко к
нашему жилищу, а теперь, видно, почувствовали
свою безнаказанность.
Они понимали, что я остался один. Настало право
сильного, и сильным была стая шакалов.
Только робость мешала этим тварям стать
полными хозяевами положения.
Когда солнце прогнало трусливых псов в горы, я
обнаружил, что они всё же утащили мешок с
продуктами и связку шкурок различных животных,
нужных нам для набивки чучел, - результат
двухнедельной работы. Вторая связка валялась на
земле. Шкурки были разбросаны.
С большим трудом мне удалось собрать в кучу
шкурки, продукты, лекарства и затолкать всё под
кровать. Я отлично понимал, что это не спасало
положения. Стоит мне крепко заснуть, как
пронырливые хищники повторят свой воровской
набег и вытащат даже спрятанное под матрацем.
Знакомое шуршание раздалось у входа, и кобра,
переливаясь, вползла в палатку. Она заняла своё
место у шеста и замерла. В утренних лучах солнца
змея казалась отлитой из бронзы.
Я любовался ею и журил за то, что она оставила
меня ночью одного.
Вскоре начался приступ.
Открыв глаза, я увидел силуэты двух шакалов у
входа. Они внимательно смотрели на меня и,
вытянув острые морды, принюхивались. Наконец
один из них сделал неуверенный шаг вперёд, глядя
куда-то в сторону, словно смущаясь.
В то же мгновение он отскочил с громким визгом.
Змея с раскрытым капюшоном, мерно раскачиваясь,
вся нацелилась на пришельцев.
Я засмеялся, и шакалы быстро убрались.
День, наполненный призраками, страхом и
духотой, близился к концу.
После каждого приступа я, очевидно из-за
слабости, долго спал. А это было некстати.
С тревогой я ждал момента, когда змея уползёт и
оставит меня одного караулить ценные шкурки и
продукты.
Кобра не уползла в этот вечер. Я понял, что
прошлой ночью она хорошо поохотилась и теперь
несколько дней может отдыхать. Но мысль, что змея
осталась специально охранять меня, не оставляла
расшатанного галлюцинациями воображения,
Я разговаривал с ней и смотрел в её большие
блестящие глаза, стараясь увидеть в них хоть
что-нибудь похожее на теплоту.
Шакалы появились, как только темнота выползла
из глубоких ущелий и заполнила долину.
Едва первая тень промелькнула в неверном свете
звёзд, как кобра уже стояла, грозно шипя.
Я натянул одеяло до глаз и замер в ожидании, чем
всё это кончится.
Вскоре у входа собралось несколько животных.
Они переминались с ноги на ногу, скулили, злобно
рычали.
Наконец один стал осторожно пробираться внутрь
палатки.
Тело змеи сжалось, блики на сгибах колец
засветились матовым блеском. Она слегка
отшатнулась и сделала стремительный бросок.
Шакал откатился, лязгнув челюстями, и больше не
пытался войти в запретную зону.
Змея заструилась вокруг столба, то расслабляя,
то напрягая гибкие кольца.
Кобра, принявшая боевую стойку, редко
подползает к противнику. Она старается поразить
его в радиусе поднятой головы.
Хотя радиус её бросков был значительно меньше
возможного прохода внутрь, трусливые шакалы не
решались пройти мимо такого стража.
Наконец им надоело ждать, и они убрались
восвояси.
А змея ещё долго стояла в холодном свете ночи,
неподвижная, грациозная и мерцающая, словно
изваяние из базальта.
Два дня прошли у меня в полубредовом состоянии
под страхом того, что я могу не услышать, когда
придут люди. Я боялся, что, застав в палатке такую
“сиделку”, они или расправятся с ней, или сами
могут пострадать.
Вечером третьего дня я услышал стук мотора.
Когда раздались голоса людей и быстрые шаги
направились к палатке, кобра, развернув капюшон,
поднялась навстречу входящим.
Мои крики вовремя остановили людей. Поспешно я
объяснил, в чём дело, и попросил выпустить мою
“сиделку”, не причиняя ей вреда.
Они сделали это с большой неохотой и с ещё
большим трудом.
|