Винни-Пух и Все-Все-Все... (продолжение)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой для Иа-Иа строят дом на Пуховой опушке

Однажды, когда Винни-Пуху делать было совершенно нечего, он подумал, что всё-таки надо бы чем-нибудь заняться. Вот он и решил заглянуть к Пятачку и посмотреть, чем занимается Пятачок. Шёл снег, и Винни плёлся по белой-белой лесной тропинке и думал, что, наверно, Пятачок сейчас греет ножки у огня; но, к своему удивлению, он увидел, что дверь дома Пятачка открыта, и чем дольше он смотрел туда, тем больше убеждался, что Пятачка там нет.

— Он ушёл из дому,— грустно сказал Пух,— вот в чём дело. Поэтому его и нет дома! Придётся мне прогуляться одному и самому обдумать всё это. Обидно-досадно!

Но сначала он решил всё-таки, чтобы окончательно удостовериться, постучать очень-очень громко... И, ожидая, пока Пятачок не ответит, он прыгал, чтобы согреться, и вдруг в его голове внезапно зазвучал Шум, и он показался Винни хорошим Шумом, который может, пожалуй, многим понравиться:

Иду вперёд

(Тирлим-бом-бом),

И снег идёт

(Тирлим-бом-бом),

Хоть нам совсем -

Совсем не по дороге!

Но только вот

(Тирлим-бом-бом)

Скажите, от -

(Тирлим-бом-бом),

Скажите, от -

Чего так зябнут ноги?

— Тогда я вот что сделаю,— сказал Винни-Пух.— Я сделаю так: просто сперва пойду домой и посмотрю, который час, и, может быть, надену шарф, а потом я пойду навещу Иа и спою ему эту, Шумелку.

Винни побежал домой, и по дороге он так был занят Шумелкой, которую ведь надо было окончательно отделать, перед тем как спеть её Иа, что, когда он внезапно увидел перед собой Пятачка, уютно устроившегося в его лучшем кресле, Пух смог только почесать в голове и впасть в глубокое раздумье — в чьём же доме он находится?

— Ой, Пятачок,— сказал он,— а я думал, тебя нет дома.

— Нет,— сказал Пятачок,— это тебя нет дома, Пух.

— Пожалуй, правильно,— сказал Пух,— во всяком случае, одного из нас нет дома.

И он посмотрел на часы, которые вот уже третью неделю показывали без пяти одиннадцать.

— Ура, ура, уже почти одиннадцать,— сказал Пух радостно,— как раз пора чем-нибудь подкрепиться! И Винни-Пух полез в буфет.

— А потом мы пойдём гулять и споём мою Шумелку Иа,— добавил он.

— Какую Шумелку?

— Ну, да песню, которую мы собираемся спеть Иа,— объяснил Пух.

Спустя полчаса, когда Пух и Пятачок отправились в путь, часы, к их утешению, всё ещё показывали без пяти одиннадцать. Ветер утих, и снежок, которому надоело вертеться, пытаясь поймать самого себя за хвост, тихонько спускался вниз, и каждая снежинка сама отыскивала себе место для отдыха. Порой этим местом оказывался нос Винни-Пуха, а порой нет, и спустя немного времени у Пятачка вокруг шеи появился белый шарф, и за ушами у него было так снежно, как ещё никогда в жизни.

— Пух,— сказал он наконец, слегка помявшись, потому что ведь ему не хотелось, чтобы Пух подумал, что он сдаётся.— Я вот о чём подумал: а что, если мы сейчас пойдём домой и поучим как следует твою песню, поупражняемся, а потом споём её Иа? Завтра... или... или, например, как-нибудь в другой раз, когда мы его случайно встретим?

— Это очень хорошая мысль, Пятачок! — сказал Пух.— Мы будем сейчас повторять. Шумелку по дороге, но только дома её повторять не стоит, потому что это специальная Дорожная Шумелка для Снежной Погоды и её надо петь на дороге, когда идёт снег.

— Обязательно? — тревожно спросил Пятачок.

— Да ты сам увидишь, Пятачок, если послушаешь, потому что она вот как начинается: “Иду вперёд, тирлим-бом-бом...”

— Тирлим что? — спросил Пятачок.

— Бом-бом,— сказал Пух,— Я вставил это, чтобы она была шумелочней. “И снег идёт, тирлим-бом-бом, хоть нам...”

— А ты разве не сказал “иду вперёд”?

— Да, но “вперёд” был впереди.

— Впереди тирлим-бом-бома?

— Это же был другой тирлим-бом-бом,— сказал Винни-Пух, уже несколько сбитый с толку. И он запел снова:

Идём

Вперёд

(Тирлим-бом-бом),

И снег

Идёт

(Тирлим-бом-бом),

Хоть нам

Совсем-совсем не по дороге!

Но только

Вот (тирлим-бом-бом)

Скажите,

От- (тирлим-бом-бом),

Скажите,

Отчего так зябнут ноги?

Он спел Шумелку так, по-новому, от начала конца, и, пожалуй, так она стала ещё лучше, и, окончив, Винни замолчал в ожидании, что Пятачок скажет, что из всех Дорожных Шумелок для Снежной Погоды, которые он когда-либо слышал, эта — самая Лучшая.

Пятачок после долгого и серьёзного размышления высказал своё мнение.

— Пух, — сказал он задумчиво, — по-моему, не так ноги, как уши!

К этому времени они уже подходили к Унылому Месту, где жил Иа, и, так как у Пятачка за ушками всё ещё было очень снежно и ему это начинало надоедать, они свернули в небольшую сосновую рощицу, а присели на калитку в изгороди.

Теперь снег на них не падал, но всё ещё было очень холодно, и, чтобы не замёрзнуть, они спели Шумелку Пуха шесть раз от начала до конца (Пятачок исполняя все тирлим-бом-бомы, а Пух всё остальное), причём оба в нужных местах колотили по изгороди палочками. Вскоре им стало гораздо теплее, и они смогли продолжить разговор.

— Я сейчас думал, — сказал Пух, — и думал я вот о чём: я думал про Иа.

— А что ты думал про Иа?

— То, что ведь бедному Иа негде жить.

— Негде, негде, — согласился Пятачок.

— У тебя есть дом, Пятачок, и у меня есть дом, и это очень хорошие дома. И у Кристофера Робина есть дом, у Совы, и Кенги, и у Кролика тоже есть дома, и даже у Родственников и Знакомых Кролика тоже есть дома или что-нибудь в этом роде, а у бедного Иа нет совсем ничего. И вот что я придумал: давай построим ему дом.

— Это замечательная мысль, — сказал Пятачок. — А где мы его построим?

— Мы построим его здесь,— сказал Пух,— на опушке этой рощицы. Тут нет ветра, и тут я об этом подумал. Мы можем назвать это место “Пухова Опушка”, и мы построим для Иа на Пуховой Опушке — ДОМ ИА.

— Ой, кстати, там за рощей я видел груду палочек,— сказал Пятачок.— Там их навалена целая куча! Ну прямо целая гора!

— Спасибо, Пятачок. То, что ты сказал, будет нам очень полезно, и за это я бы мог назвать это место Пу-ховопятачковой Опушкой, если бы Пухова Опушка не звучала лучше. Но только она звучит лучше потому, что она пушистей и, значит, больше похожа на опушку.

Они слезли с изгороди и отправились за палочками.

...Кристофер Робин всё это утро провёл в комнате, путешествуя в Африку и обратно, и он как раз сошёл с корабля и подумал: “Интересно, какая сейчас на улице погода”, как вдруг в его дверь постучал не кто иной, как Иа.

— Здравствуй, Иа,— сказал Кристофер Робин, открыв дверь и выйдя на двор.— Как ты себя чувствуешь?

— Снег всё идёт,— мрачно сказал Иа.

— Да, да.

— И мороз.

— Да?

— Да,— сказал Иа.— Однако,— добавил он, немного просветлев, — землетрясений у нас в последнее время не было.

— Что случилось, Иа?

— Ничего, Кристофер Робин. Ничего существенного. Ты, конечно, не видел где-нибудь здесь дома или чего-нибудь в этом роде?

— Какого дома?

— Просто дома.

— А кто там живёт?

— Я живу. По крайней мере, я думал, что я там живу. Но, по-видимому, я там не живу. Ну что ж, в конце концов не у всех же должны быть дома.

— Ой, Иа, я не знал. Я всегда думал...

— Не знаю, в чём тут дело, Кристофер Робин, но из-за всего этого снега и тому подобного, не говоря уже о сосульках и всём прочем, сейчас в поле часа в три утра не так жарко, как думают некоторые. Не сказать, чтобы там было душно, если ты понимаешь, что я имею в виду. Да, жаловаться на духоту не приходится. Никак не приходится. По правде говоря, Кристофер Робин,— продолжал Иа громким шёпотом,— строго между нами, совершенно секретно, если никому не говорить,— там холодно.

— Ой, Иа!

— И я сказал себе — ведь остальные, пожалуй, огорчатся, если я замёрзну. Правда, у них ни у кого нет ума, в голове у них только опилки, да и те, очевидно, попали туда по ошибке, и они не умеют думать, но если снег будет идти ещё недель шесть или в этом духе, даже кто-нибудь из них может сказать себе: “Пожалуй, Иа не так уж жарко сейчас, часа в три утра”. А потом он захочет это проверить. А ещё потом ему станет очень грустно.

— Ой, Иа! — сказал Кристофер Робин, которому уже стало очень грустно.

— Я не имел в виду тебя, Кристофер Робин. Ты не такой. Словом, всё это я клоню к тому, что я построил себе дом возле своей маленькой Рощицы.

— Правда построил? Как замечательно!

— Действительно замечательным,— продолжал Иа самым унылым тоном,—представляется мне то, что, когда я утром уходил, он был там, а когда я вернулся, его там не было. Вообще это всё вполне понятно, в конце концов это был всего лишь дом Иа. Но всё-таки я несколько обескуражен.

Кристоферу Робину некогда было особенно удивляться. Он уже забежал в свой дом и моментально натянул тёплую шапку, тёплые ботинки и тёплое пальто.

Мы сейчас пойдём и выясним это,— сказал он Иа.

— Иногда,— сказал Иа,— когда люди забирают чей-нибудь дом, там остаётся кусочек-другой, который им не нужен и который они с удовольствием вернут бывшему хозяину, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Вот я и думаю, что если мы заглянем...

— Пошли, пошли,— сказал Кристофер Робин.

Они пошли очень быстро, и поэтому они очень быстро пришли на ту опушку рощи, где не было дома Иа.

— Ну вот,— сказал Иа. — Не осталось ни единой палочки. Конечно, жаловаться не приходится, ведь остался весь этот снег, с которым я могу делать всё, что я хочу!

Но Кристофер Робин не слушал Иа. Он прислушивался к чему-то другому.

— Ты не слышишь? — спросил он Иа.

— А что там такое? Кто-то смеётся?

— Слушай.

Они прислушались... И они услышали ворчливый басок, напевавший, что и он идёт, и снег идёт, хотя им совсем-совсем не по дороге, и чей-то тоненький голосок, успевавший вовремя тирлимбомбомкать.

— Это Пух! — радостно сказал Кристофер Робин.

— Вероятно,— сказал Иа.

— И ещё Пятачок,— взволнованно сказал Кристофер Робин.

— Возможно,— сказал Иа.— Кто нам сейчас действительно нужен — это хорошая ищейка. Слова песни неожиданно изменились.

— Наш дом готов! — пел бас.

— Тирлим-бом-бом,— пел пискливый голосок.

— Прекрасный дом...

— Тирлим-бом-бом...

— Я сам охотно жил бы в нём!..

— Тирлим-бом-бом!

— Пух! — закричал Кристофер Робин. Певцы замолчали.

— Это Кристофер Робин,— в восторге сказал Пух.

— Он на той стороне. Там, где мы взяли палочки,— сказал Пятачок.

— Побежали,— сказал Пух.

Они помчались по опушке вокруг рощи, и всю дорогу Пух издавал приветственные возгласы.

— Эй, а тут Иа! — сказал Пух, когда они с Кристофером Робином кончили обниматься. Он толкнул локтем Пятачка, а Пятачок толкнул локтем его, и они подумали, какой это приятный сюрприз.— Здравствуй, Иа!

— И тебе желаю того же, медвежонок Пух, а по четвергам — вдвое,— уныло сказал Иа.

Не успел Винни-Пух спросить: “Почему по четвергам?” — как Кристофер Робин начал рассказывать грустную историю пропавшего дома Иа. Пух и Пятачок слушали, и глаза у них становились всё больше и больше.

— Где, ты говоришь, он был? — спросил Пух.

— Как раз тут,— сказал Иа.

— Он был сделан из палочек?

— Да.

— Ох,— сказал Пятачок.

— Что? — сказал Иа.

— Я просто сказал “ох”,— нервно ответил Пятачок и, чтобы не подавать виду, что он смутился, раз-другой тирлимбомбомкнул так беззаботно, как только мог.

— А ты уверен, что это был дом? — спросил Пух.— Я хочу сказать, ты уверен, что как раз тут был дом?

— Конечно, уверен,— сказал Иа. Он пробормотал про себя: “Ни тени ума нет у некоторых!”

— В чём дело, Пух? — спросил Кристофер Робин.

— Ну...— сказал Пух.— Дело в том...— сказал он.— Ну, дело в том...— сказал Пух.— Понимаешь...— сказал Пух.— Как бы вам сказать...— сказал Пух, и тут что-то, видимо, подсказало ему, что он не очень хорошо объясняет дело, так что он снова толкнул Пятачка локтем.

— Как бы вам сказать...— поспешно сказал Пятачок.— Только теплее, — добавил он после долгого размышления.

— Что — теплее?

— На той стороне рощи, где стоит дом Иа.

— Мой дом? — спросил Иа. — Мой дом был здесь.

— Нет,— твёрдо сказал Пятачок,— он на той опушке.

— Потому что там теплее,— сказал Пух.

— Но я хочу знать...

— Пойдём и посмотрим,— просто сказал Пятачок, приглашая всех идти за ним.

Они вышли на опушку, и там стоял дом Иа — с виду уютный-преуютный.

— Вот он,— сказал Пятачок.

— Внутри не хуже, чем снаружи,— с гордостью сказал Пух.

Иа вошёл в дом и снова вышел.

— Странное явление,— сказал он.— Это мой дом, и я сам построил его там, где я говорил, так что, очевидно, его сдуло сюда ветром. Видимо, ветер перенёс его прямо через рощу и тут опустил. И он стоит здесь целый и невредимый. Пожалуй, местами он даже лучше!

— Гораздо лучше! — хором сказали Пух и Пятачок.

— Вот вам пример того, что можно сделать, если не полениться, — сказал Иа. — Тебе понятно, Пух? Тебе понятно, Пятачок? Во-первых — Смекалка, а во-вторых — Добросовестная Работа. Ясно? Вот как надо строить дом! — гордо закончил Иа.

Все попрощались со счастливым хозяином дома, и Кристофер Робин пошёл обедать со своими друзьями — Пухом и Пятачком. По дороге друзья рассказали ему об Ужасной Ошибке, которую они совершили, и, когда он кончил смеяться, все трое дружно запели Дорожную Шумелку для Снежной Погоды и пели ее всю дорогу, причём Пятачок, который всё ещё был немного не в голосе, только тирлимбомбомкал.

“Конечно, кажется, что тирлимбомбомкать легко,— сказал Пятачок про себя,— но далеко не каждый и с этим сумеет справиться!”