Внимание! Перед вами устаревшая версия сайта!
Чтобы перейти на новую версию - щелкните по любой ссылке слева.
П.П. Бажов
Огневушка-поскакушка
идели
раз старатели круг огонька в лесу.
Четверо больших, а пятый парнишечко. Лет так
восьми, не больше, Федюнькой его звали.
Давно всем спать пора, да разговор занятный
пришелся. В артелке, видишь, один старик был.
Дедко Ефим. С молодых годов он из земли золотую
крупку выбирал. Мало ли каких случаев у него
бывало. Он и рассказывал, а старатели слушали.
Отец уж сколько раз говорил Федюньке:
- Ложился бы ты, Тюньша, спать! Парнишечку охота
послушать.
- Погоди, тятенька! Я маленечко еще посижу.
Ну, вот... Кончил дедко Ефим рассказ. На месте
костерка одни угольки остались, а старатели всё
сидят да на эти угольки глядят.
Вдруг из самой серединки вынырнула девчоночка
махонька. Вроде кукленки, а живая. Волосенки
рыженькие, сарафанчик голубенький и в руке
платочек, тоже сголуба.
Поглядела девчонка веселыми глазками, блеснула
зубенками, подбоченилась, платочком махнула и
пошла плясать. И так у ней легко да ловко выходит,
что и сказать нельзя. У старателей дух захватило.
Глядят - не наглядятся, а сами молчат, будто
задумались.
Девчонка сперва по уголькам круги давала,
потом, - видно, ей тесно стало, - пошире пошла.
Старатели отодвигаются, дорогу дают, а девчонка
как круг пройдет, так и подрастет маленько.
Старатели дальше отодвинутся. Она еще круг даст и
опять подрастет. Когда вовсе далеко
отодвинулись, девчонка по промежуткам в охват
людей пошла, - с петлями у ней круги стали. Потом и
вовсе за людей вышла и опять ровненько
закружилась, а сама уже ростом с Федюньку. У
большой сосны остановилась, топнула ножкой,
зубенками блеснула, платочком махнула, как
свистнула:
- Фи-т-ть! й-ю-ю-у...
Тут филин заухал, захохотал, и никакой девчонки
не стало.
Кабы одни большие сидели, так, может, ничего бы
дальше и не случилось. Каждый, видишь, подумал:
"Вот до чего на огонь загляделся! В глазах
зарябило... Неведомо что померещится с
устатку-то!"
Один Федюнька этого не подумал и спрашивает у
отца
- Тятя, это кто? Отец отвечает:
- Филин. Кому больше-то? Неуж не слыхал, как он
ухает?
- Да не про филина я! Его-то, поди-ка, знаю и ни
капельки не боюсь. Ты мне про девчонку скажи.
- Про какую девчонку?
- А вот которая на углях плясала. Еще ты и все
отодвигались, как она широким кругом пошла.
Тут отец и другие старатели давай доспрашивать
Федюньку, что он видел. Парнишечко рассказал.
Один старатель еще спросил:
- Ну-ко, скажи, какого она росту была?
- Сперва-то не больше моей ладошки, а под конец
чуть не с меня стала.
Старатель тогда и говорит:
- А ведь я, Тюньша, точь-в-точь такое же диво
видел. Федюнькин отец и еще один старатель это же
сказали.
Один дед Ефим трубочку сосет и помалкивает.
Старатели приступать к нему стали:
- Ты, дедко Ефим, что скажешь?
- А то и скажу, что это же видел, да думал -
померещилось мне, а выходит - и впрямь
Огневушка-Поскакушка приходила.
- Какая Поскакушка?
Дедко Ефим тогда и объяснил:
- Слыхал, дескать, от стариков, что есть такой
знак на золото - вроде маленькой девчонки,
которая пляшет. Где такая Поскакушка покажется,
там и золото. Не сильное золото, зато грудное, и не
пластом лежит, а вроде редьки посажено. Сверху,
значит, пошире круг, а дальше все меньше да меньше
и на нет сойдет. Выроешь эту редьку золотого
песку - и больше на том месте делать нечего.
Только вот забыл, в котором месте ту редьку
искать: то ли где Поскакушка вынырнет, то ли где
она в землю уйдет.
Старатели и говорят:
- Это дело в наших руках. Завтра пробьем дудку
сперва на месте костерка, а потом под сосной
испробуем. Тогда и увидим, пустяшный твой
разговор или всамделе что на пользу есть.
С этим и спать легли. Федюнька тоже калачиком
свернулся, а сам думает: "Над чем это филин
хохотал?" Хотел у дедка Ефима спросить, да он
уже похрапывать принялся.
Проснулся Федюнька на другой день поздненько и
видит - на вчерашнем огневище большая дудка
вырыта, а старатели стоят у четырех больших сосен
и все говорят одно:
- На этом самом месте в землю ушла. Федюнька
закричал:
- Что вы! Что вы, дяденьки! Забыли, видно! Вовсе
Поскакушка под этой вот сосной остановилась...
Тут и ножкой притопнула.
На старателей тут сомнение пришло. Пятый
пробудился - пятое место говорит. Был бы десятый -
десятое бы указал. Пустое, видать, дело. Бросить
надо.
Все ж таки на всех местах испытали, а удачи не
вышло. Дедко Ефим и говорит Федюньке:
- Обманное, видно, твое счастье.
Федюньке это нелюбо показалось. Он и говорит:
- Это, дедо, филин помешал. Он наше счастье
обухал да обхохотал.
Дед Ефим свое говорит:
- Филин тут - не причина.
- А вот и причина!
- Нет, не причина!
- А вот и причина!
Спорят так-то вовсе без толку, а другие
старатели над ними да и над собой смеются:
- Старый да малый оба не знают, а мы, дураки, их
слушаем да дни теряем.
С той вот поры старика и прозвали Ефим Золотая
Редька, а Федюньку - Тюнькой Поскакушкой.
Ребятишки заводские узнали, проходу не дают.
Как увидят на улице, так и заведут:
- Тюнька Поскакушка! Тюнька Поскакушка! Про
девчонку скажи! Скажи про девчонку!
Старику от прозвища какая беда? Хоть горшком
назови, только в печку не ставь. Ну, а Федюньке по
малолетству обидно показалось. Он и дрался, и
ругался, и ревел не раз, а ребятишки пуще того
дразнят. Хоть домой с прииска не ходи. Тут еще
перемена жизни у Федюньки вышла. Отец-то у него на
второй женился. Мачеха попалась, прямо сказать,
медведица. Федюньку и вовсе от дома отшибло.
Дедко Ефим тоже не часто домой с прииска бегал.
Намается за неделю, ему и неохота идти, старые
ноги колотить. Да и не к кому было. Один жил.
Вот у них и повелось. Как суббота, старатели
домой, а дедко Ефим с Федюнькой на прииске
останутся.
Что делать-то? Разговаривают о том, о другом.
Дедко Ефим рассказывал побывальщины разные, учил
Федюньку, по каким логам золото искать и протча
тако. Случалось, и про Поскакушку вспомнят. И все
у них гладко да дружно. В одном сговориться не
могут. Федюнька говорит, что филин всей неудаче
причина, а дедко Ефим говорит - вовсе не причина.
Раз так-то заспорили. Дело еще на свету было, при
солнышке. У балагана все таки огонек был - от
комаров курево. Огонь чуть видно, а дыму много.
Глядят - в дыму-то появилась махонькая девчонка.
Точь-в-точь такая же, как тот раз, только
сарафанчик потемнее и платок тоже. Поглядела
веселыми глазками, зубенками блеснула, платочком
махнула, ножкой притопнула и давай плясать.
Сперва круги маленькие давала, потом больше да
больше, и сама подрастать стала. Балаган на пути
пришелся, только это ей не помеха. Идет, будто
балагана и нет. Кружилась-кружилась, а как ростом
с Федюньку стала, так и остановилась у большой
сосны. Усмехнулась, ножкой притопнула, платочком
махнула, как свистнула:
- Фи-т-ть! й-ю-ю-у...
И сейчас же филин заухал, захохотал. Дедко Ефим
подивился:
- Откуда филину быть, коли солнышко еще не
закатилось?
- Видишь вот! Опять филин наше счастье спугнул.
Поскакушка-то, может, от этого филина и убежала.
- А ты разве видел Поскакушку?
- А ты разве не видел?
Начали они тут друг дружку расспрашивать, кто
что видел. Все сошлось, только место, где девчонка
в землю ушла, у разных сосен указывают.
Как до этого договорились, так дедко Ефим и
вздохнул
- О-хо-хо! Видно, нет ничего. Одна это наша думка.
Только сказал, а из-под дерна по балагану дым
повалил. Кинулись, а там жердник под деревом
затлел. По счастью, вода близко была. Живо залили.
Все в сохранности осталось. Одне дедовы рукавицы
обгорели. Схватил Федюнька рукавицы и видит -
дырки на них, как следочки от маленьких ног.
Показал это чудо дедке Ефиму и спрашивает:
- Это, по-твоему, тоже думка?
Ну, Ефиму податься некуда, сознался:
- Правда твоя, Тюньша. Знак верный - Поскакушка
была. Придется, видно, завтра опять ямы бить -
счастье пытать.
В воскресенье и занялись этим с утра. Три ямы
вырыли - ничего не нашли. Дедко Ефим жаловаться
стал:
- Наше-то счастье - людям смех. Федюнька опять
вину на филина кладет:
- Это он, пучеглазик, наше счастье обухал да
обхохотал. Вот бы его палкой!
В понедельник старатели прибежали из заводу.
Видят - свежие ямы у самого балагана. Сразу
догадались, в чем дело. Смеются над стариком-то:
- Редька редьку искал...
Потом увидели, что в балагане пожар начинался,
давай их ругать обоих. Федюнькин отец зверем на
парнишку накинулся, чуть не поколотил, да дедко
Ефим застоял:
- Постыдился бы мальчонку строжить! Без того он
у тебя боится домой ходить. Задразнили да
загрызли парнишка. Да и какая его вина? Я, поди-ко,
оставался - с меня и спрашивай, коли у тебя урон
какой случился. Золу, видно, из трубки высыпал с
огоньком - вот и загорелось. Моя оплошка - мой и
ответ.
Отчитал так-то Федюнькиного отца, потом и
говорит парнишку, как никого из больших близко не
было.
- Эх, Тюньша, Тюньша! Смеется над нами
Поскакушка. Другой раз случится увидеть, так ей в
глаза надо плюнуть. Пускай людей с пути не
сбивает да на смех не ставит!
Федюнька свое заладил:
- Дедо, она не со зла. Филин ей вредит.
- Твое дело, - говорит Ефим, - а только я больше
ямы бить не стану. Побаловался - и хватит.
Немолодые мои годы - за Поскакушкой скакать.
Ну, разворчался старик, а Федюньке все
Поскакушки жаль.
- Ты, дедо, не сердись на нее! Вон она какая
веселая да хорошая. Счастье бы нам открыла, кабы
не филин.
Про филина дедко Ефим промолчал, а на
Поскакушку все ворчит:
- То-то она счастье тебе открыла! Хоть домой не
ходи! Сколько ни ворчит дедко Ефим, а Федюнька
свое:
- А как она, дедо, ловко пляшет!
- Пляшет-то ловко, да нам от этого ни жарко ни
холодно, и глядеть неохота.
- А я бы хоть сейчас поглядел! - вздохнул
Федюнька. Потом и спрашивает: - А ты, дедо,
отворотишься? И поглядеть тебе не любо?
- Как не любо? - проговорился дедко, да
спохватился и давай опять строжить Федюньку: - Ох,
и упорный ты парнишко! Ох, и упорный! Что в
головенку попало, то и засело! Будешь вот, что мое
же дело, - всю жизнь мыкаться, за счастьем
гоняться, а его, может, вовсе и нету.
- Как нету, коли я своими глазами видел.
- Ну, как знаешь, а я тебе не попутчик! Набегался.
Ноги заболели.
Поспорили, а дружбу вести не перестали. Дедко
Ефим по работе сноровлял Федюньке, показывал, а в
свободный час о всяких случаях рассказывал. Учил,
значит, как жить-то надо. И самые веселые у них те
дни были, как они вдвоем на прииске оставались.
Зима загнала старателей по домам. Рассовал их
приказчик до весны по работам, куда пришлось, а
Федюнька по малолетству дома остался. Только ему
дома-то несладко. Тут еще новая беда пришла: отца
на заводе покалечило. В больничную казарму его
унесли. Ни жив ни мертв лежит. Мачеха и вовсе
медведицей стала, - загрызла Федюньку. Терпел он,
терпел да и говорит:
- Пойду, нето, я к дедку Ефиму жить. А мачехе что?
- Провались ты, - кричит, - хоть к Поскакушке
своей! Надел тут Федюня пимишки,
шубейку-ветродуйку покромкой покрепче затянул.
Хотел отцовскую шапку надеть, да мачеха не дала.
Натянул тогда свою, из которой давно вырос, и
пошел.
На улице первым делом парнишки налетели,
дразниться стали:
- Тюнька Поскакушка! Тюнька Поскакушка! Скажи
про девчонку!
Федюня, знай, идет своей дорогой. Только и
сказал:
- Эх, вы! Несмышленыши!
Ребятам что-то стыдно стало. Они уж вовсе
по-доброму спрашивают:
- Ты куда это?
- К дедку Ефиму.
- К Золотой Редьке?
- Кому Редька - мне дедко.
- Далеко ведь! Еще заблудишься.
- Знаю, поди-ко, дорогу.
- Ну, замерзнешь. Вишь стужа какая, а у тебя и
рукавиц нет.
- Рукавиц нет, да руки есть, и рукава не отпали.
Засуну руки в рукава - только и дела. Не
догадались!
Ребятам занятно показалось, как Федюнька
разговаривает, они и стали спрашивать
по-хорошему:
- Тюньша! Ты правда Поскакушку в огне видел?
- И в огне видел, и в дыму видел. Может, еще где
увижу, да рассказывать недосуг, - сказал Федюнька
да и зашагал дальше.
Дедко Ефим то ли в Косом Броду, то ли в Северной
жил. На самом выезде, сказывают, избушка стояла.
Еще перед окошком сосна бортевая росла.
Далеконько все ж таки, а время холодное - самая
середина зимы. Подзамерз наш Федюнюшка. Ну,
дошагал все ж таки. Только ему за дверную скобу
взяться, вдруг слышит:
- Фи-т-ть! й-ю-ю-у...
Оглянулся - на дороге снежок крутится, а в нем
чуть метлесит клубочек, и похож тот клубочек на
Поскакушку. Побежал Федюня поближе разглядеть, а
клубочек уж далеко. Федюня за ним, он того дальше.
Бежал-бежал за клубочком да и забрался в
незнакомое место. Глядит - пустоплесье какое-то, а
кругом лес густой. Посредине пустоплесья береза
старая, будто и вовсе не живая. Снегу около нее
намело гора горой. Клубочек подкатился к этой
березе да вокруг нее и кружится.
Федюнька в азарте-то не поглядел, что тут и
тропочки нет, полез по цельному снегу.
"Сколько, - думает, - бежал, не уж спятиться!"
Добрался-таки до березы, а клубочек и
рассыпался. Снеговой пылью Федюньке в глаза
брызнул.
Чуть не заревел от обиды Федюнька. Вдруг у самой
его ноги снег воронкой до земля протаял. Видит
Федюнька - на дне-то воронки Поскакушка.
Веселенько поглядела, усмехнулась ласково,
платочком махнула и пошла плясать, а снег-то от
нее бегом побежал. Где ей ножку поставить, там
трава зеленая да цветы лесные.
Обошла круг - тепло Федюньке стало, а Поскакушка
шире да шире круг берет, сама подрастает, а
полянка в снегу все больше да больше. На березе уж
листочки зашумели. Поскакушка того больше
старается, припевать стала:
- У меня тепло!
- У меня светло!
- Красно летичко!
А сама волчком да волчком - сарафанчик пузырем.
Когда ростом с Федюнькой выровнялась, полянка в
снегу вовсе большая стала, а на березе птички
запели. Жарынь, как в самый горячий день летом. У
Федюньки с носу пот каплет. Шапчонку свою
Федюнька давно снял, хотел и шубенку сбросить,
Поскакушка и говорит:
- Ты, парень, побереги тепло-то! Лучше о том
подумай, как назад выберешься!
Федюнька на это и отвечает:
- Сама завела - сама выведешь!
Девчонка смеется:
- Ловкий какой! А если мне недосуг?
- Найдешь время! Я подожду! Девчонка тогда и
говорит:
- Возьми-ко лучше лопатку. Она тебя в снегу
согреет и домой выведет.
Поглядел Федюнька - у березы лопатка старая
валяется. Изоржавела вся, и черенок расколотый.
Взял Федюнька лопатку, а Поскакушка наказывает:
- Гляди из рук не выпусти! Крепче держи! Да
дорогу-то примечай! Назад тебя лопата не поведет.
А ведь придешь весной-то?
- А как же? Непременно прибежим с дедком Ефимом.
Как весна - так мы и тут. Ты тоже приходи
поплясать.
- Не время мне. Сам уж пляши, а дедко Ефим пусть
притопывает!
- Какая у тебя работа?
- Не видишь? Зимой лето делаю да таких, как ты,
работничков забавляю. Думаешь - легко?
Сама засмеялась, вертнулась волчком и
платочком махнула, как свистнула:
- Фи-т-ть! й-ю-ю-у...
И девчонки нет, и полянки нет, и береза стоит
голым-голешенька, как неживая. На вершине филин
сидит. Кричать - не кричит, а башкой ворочает.
Вокруг березы снегу намело гора горой. В снегу
чуть не по горло провалился Федюнька и лопаткой
на филина машет. От Поскакушкина лета только то и
осталось, что черенок у Федюньки в руках вовсе
теплый, даже горячий. А рукам тепло - и всему телу
весело.
Потянула тут лопата Федюньку и сразу из снега
выволокла. Сперва Федюнька чуть не выпустил
лопату из рук, потом наловчился, и дело гладко
пошло. Где пешком за лопатой идет, где волоком
тащится. Забавно это Федюньке, а приметки ставить
не забывает. Это ему тоже легонько далось. Чуть
подумает засечку сделать, лопатка сейчас тюк-тюк
- две ровнешеньких зарубочки готовы.
Привела лопатка Федюню к деду Ефиму затемно.
Старик уж на печь полез. Обрадовался, конечно,
стал спрашивать, как да что. Рассказал Федюнька
деду про случай, а старик не верит. Тогда Федюнька
и говорит:
- Посмотри вон лопатку-то! В сенках она
поставлена. Принес дедко Ефим лопатку да и
углядел - по ржавчине-то золотые таракашки
посажены. Целых шесть штук. Тут дедко поверил
маленько и спрашивает:
- А место найдешь?
- Как, - отвечает, - не найти, коли дорога
замечена.
На другой день дедко Ефим раздобыл лыжи у
знакомого охотника.
Сходили честь честью. По зарубкам-то ловко до
места добрались. Вовсе повеселел дедко Ефим. Сдал
он золотых таракашков тайному купцу, и прожили ту
зиму безбедно.
Как весна пришла, побежали к старой березе. Ну, и
что? С первой лопатки такой песок пошел, что хоть
не промывай, а прямо руками золотины выбирай.
Дедко Ефим даже поплясал на радостях.
Прихранить богатство не сумели, конечно.
Федюнька - малолеток, а Ефим хоть старик, а тоже
простота.
Народ со всех сторон кинулся. Потом, понятно,
всех согнали начисто, и барин за себя это место
перевел. Недаром, видно, филин башкой-то ворочал.
Все-таки дедко Ефим с Федюнькой хлебнули
маленько из первого ковшичка.
Годов с пяток в достатке пожили. Вспоминали
Поскакушку.
- Еще бы показалась разок!
Ну, не случилось больше. А прииск тот и посейчас
зовется Поскакушкинский.
|