Мы просим Бога о прощеньи:
"Будь милосердным, всё прости!"
И ждём великого решенья,
И продолжаем крест нести.

Но нет тщеславию прощенья,
Оно вошло уже на трон.
Превознося своё уменье,
Услышишь лишь гордыни звон.

В кабинете поэта без званий
Друг кивнул на сосуд для чернил:
"Вот чернила- богатые знаний,
В них ещё столько творческих сил!"

И ушёл он в обнимку с поэтом,
Тут чернильница, громко вздохнув,
Обратилась к перу и при этом,
Крышку настеж свою распахнув:

"Задыхаюсь от счастья признанья,
Так и я рассуждала всегда.
Не пойму: как вмещаю я знанья,
Без меня, что Вам делать тогда.

Пару капель моих - и страница
Разных чувств и волнений полна,
Здесь могла чья-то жизнь разместиться,
Ах, и верно, я очень умна!

Я не знаю Природы и всё же
Стихотворные рифмы пишу
О луне, о погоде пригожей,
Как на звёздное небо гляжу.

Лишь во мне эти знанья храняться,
Как? Не знаю и в толк не возьму.
Без сомненья за всё могу взяться
И отдать эти знанья письму.

Бессознательно всё выпускаю…"
Тут перо проскрипело в ответ:
"Да, конечно, и я это знаю,
Что ума в Вас ни капельки нет.

Если б к делу с умом относились,
Вы, всего-то сосуд для чернил,
Капли б Ваши все в кляксы пролились,
Если б я по листу не водил.

Просто вы для того здесь стоите,
Чтобы смачивать в меру меня,
И тогда свои мысли, простите,
Я бумаге скажу не тая.

Знайте, жидкость с чернильной душою,
Нет умнее аскета-пера.
Дар Ваш тоже так явен, не скрою,
В пышной форме крутого бедра.

Я - пишу! Я - творю! Излагаю,
В том сомнения нет у людей.
Я поэмы, баллады слагаю,
В этом значимость жизни моей."

"Только опыта всё ж маловато, -
Так чернила перу говорят, -
Вы на службе, подобно солдату,
А от вас лишь пушинки летят.

Износились совсем. Вы - калека,
Вас подобных, без счёта прошло,
Только я здесь тружусь век от века,
Мне, поверьте, не просто везло.

Даже ваши стальные собратья
Были все в услуженье моём.
Из меня всё черпали и, вряд ли,
В скрипе перьев мы знанья найдём".

В этом месте поставим мы точку,
Но перо, защищаясь, скрипит:
"Ах, чернильная фляжка, нет - бочка!"
Неприязнь свою к ней сохранит.

Успокоились все. День кончался,
А под вечер вернулся поэт:
"Видно с музой скрипач обвенчался", -
Вспоминал он скрипичный концерт.

Скрипку взял виртуоз. Зазвучала.
Лёгкость звуку даёт мастерство,
Эти звуки - блаженству начало,
В них гармонии всей торжество.

В звуках видел такие картины:
То - как капли живого дождя,
То - дубы, всех веков исполины,
Распускались, листвой шелестя.

То - вдруг, солнышко жизнь излучает,
А потом - запоёт соловей.
Только скрипку одну замечают
И смычок, что порхал всё быстрей.

Всем казалось, что скрипка ожила
И довольна своею судьбой.
Виртуозу давно отслужила
И смычок заиграл сам собой.

А про мастера все забывали.
Кто вложил в них всю душу и страсть.
Только звуки всё громче звучали,
В них была независимость, власть.

И поэт написал, рассуждая:
"Безрассудно кичиться смычку.
Инструмент эти звуки рождает,
Когда мастер дозволит ему.

Вот и мы, люди, часто кичимся,
Восхваляя заслуги свои,
Забываем, о Боже, …стыдимся,
Ведь и мы - инструменты твои".

Тишина. Вдруг перо так сказало,
Продолжая вести старый спор:
"Это всё я само написало!"
А чернильница выпалит: " Вздор!

Эти мысли в черниле созрели,
Ну, а Вы подчерпнули раствор,
По листу только жутко скрипели,
Заглушая такой разговор!"

Друг на друга обиделись очень,
Обозвав на прощанье опять.
Только сон их так сладок и прочен,
А поэт ожиданьем объят.

Мысли в нём волновались как звуки
И волненью не видно конца.
Словно в небо простёр свои руки -
Ждёт в себе проявленье Творца!