Подпишись на новости

 
ВКонтакте Одноклассники Facebook Telegram

3. Иван Следопыт и китайская грамота

И   вот, донесли царю, что мертвец, которого Иван Следопыт в Академию передал для установления личности, ожил и сбежал, прихватив с собой секретный документ, - испугался царь-батюшка, велел стражу утроить, а сам Ивана Следопыта к себе вызвал, и разнос ему учинил капитальный.

- Где это видано, - закричал на Ивана, - чтобы басурмане мертвые с китайскими грамотами по царскому дворцу разгуливали?

Но больше всего царь скандала международного боялся, и не потому, что пирамиду египетскую Иван с Бабой-Ягой обчистили, - это бы еще полбеды, - а потому, что грамота та китайская – особо секретная была. Три года назад еще китайские послы ее царю вручили, - тогда-то и передал он ее, под усиленной охраной, в Академию, чтобы профессора на русский язык перевели. Да вот только толмача толкового не сыскалось, пришлось из-за границы выписывать. Пока тот приехал, пока два года переводил с китайского на свой аглицкий, послы всю плешь царю-батюшке проели: ответа скорейшего требовали. Сами уж обрусели давно, семьями обзавелись, иероглифы собственные узнавать перестали, а все туда же: давай ответ, а то войной пойдем, Сибирь отберем. А что отвечать, если ничего не понятно? А тут еще и толмач аглицкий от тоски по родине издох, и что делать со всем этим – никто не знает.

Иван вину всю на себя взял, - Никифора, который скифов со сфинксом перепутал, не выдал, - и пообещал мумию изловить и грамоту у нее отобрать, а саму обратно в Египет ихний отправить, потому как своей нечисти в лесах предостаточно. Успокоил так царя-батюшку, а сам принялся думать, с чего бы ему начать, да как к этому делу подступиться. Решил снова в библиотеку отправиться, только, на этот раз, строго-настрого Никифора предупредил:

- Хочу, - говорит, - про мумий все разузнать. Чем живут, чем дышат, чем питаются. Да гляди у меня: мумию с мумием не перепутай, а то наворочу делов, - сам потом разгребать будешь.

Никифор порылся в своих загашниках, приволок кипу манускриптов, а там опять одни каракули.

- Не-ет, - говорит Иван Следопыт. – Это я уже читал. Ты мне с картинками дай, а я уж сам разберусь.

Проворчал Никифор что-то себе под нос, но ушел заказ выполнять. На этот раз его долго не было, но все-таки нашел картинки нужные с мумиями египетскими.

- О! – обрадовался Иван. – Одно лицо. Наш мертвяк. Видать, личность у них известная…

Сгреб картинки, расписался Никифору в книге амбарной и пошел домой – вопрос изучать. Долго картинки разглядывал, понял, наконец, что ошибку страшную они с Бабой-Ягой совершили, духов басурманских растревожив. Будет теперь этот мертвяк маяться сам, да и другим жизни не даст. Где вот теперь его искать? Последний раз видели его в погребах винных: заперся там и три дня песни орал басурманские, а когда мужики дверь выломали, его уж и след простыл, и вино все выпито. Царю-батюшке об этом даже докладывать побоялись.

И вот, надумал Иван Следопыт с Бабой-Ягой посоветоваться: вместе кашу заварили, вместе и расхлебывать. Пришел к ней, а та заперлась изнутри и не открывает.

- Не пущу, ироды! – кричит. – В полицию буду жаловаться!

Как ни уговаривал ее Иван, как ни стращал своими полномочиями, старуха – ни в какую, дверь не открывает, Ивана не узнает и даже власть государственную признавать отказывается.

- Не дамся живой!.. - и все тут. – Дом подпалю, сгорю заживо, а живой не дамся!!

- Ишь, что удумала, старая, - сказал сам себе Иван. - Совсем, видать, спятила.

 Пристроился на крылечке и стал думать, что дальше делать. А тут стемнело, и стало Ивану страшно вдруг: почудилось ему, будто бы ходит кто-то по опушке, и то волком завоет, а то филином угукнет. Догадался Иван, что мертвяк это египетский к Бабе-Яге наведался: сокровища свои вернуть хочет.

- На ловца и зверь бежит, - воскликнул радостно и принялся опять в дверь стучать. А старуха притихла, признаков жизни не подает. Забеспокоился тогда Иван, - как бы, думает, руки на себя от отчаянья не наложила старуха, - подналег на дверь плечом, да и высадил на раз.

А старуху и не видать. Везде посмотрел, - даже в печь заглянул, - словно сквозь землю провалилась. Залез тогда в печь и – через трубу – на крышу, а она там, миленькая. На крыше сидит. Скрючилась, в трубу когтями вцепилась и мычит что-то себе под нос. Увидала Ивана, ойкнула и – кубарем на землю, и не шевелится. Спрыгнул Иван следом и давай ее тормошить.

- Вставай, окаянная… Наломали мы с тобой дров.

А басурманин египетский знай свое бубнит где-то рядом:

- Уууу, угу… Ууууу, у-гу-гу…

Втащил Иван Бабу-Ягу в избушку и принялся ей виски растирать. А она открыла глаза и как заверещит:

- Не пущу, ироды! Не имеете права!!  – Да так лягнула Ивана ногой под дых, что у него аж в глазах потемнело. Потом признала Ивана и говорит: - Чего пришел, князь? Тоже мертвяки спать не дают?..

Иван помог ей сесть и сказал, что не спит по долгу служебному. Тогда Баба-Яга ткнулась ему лицом в грудь и заплакала. Иван стал ее успокаивать, рассказал все, что узнал про фараонов египетских и духов, которые их покой в гробницах охраняют, а потом про драгоценности спросил, - про те, что она с собой из гробницы прихватила.

- Не отдам, - захныкала Баба-Яга. – Лучше заживо себя сожгу, Ванечка, но ни гроша он у меня не получит…

- Да ты пойми, - стал наседать на нее Иван. – Фамильное это золото. Не успокоиться он, пока все не вернет. Строго у них с этим…

- Все равно не отдам, Ванечка… - Она жалобно заскулила. - Последнее оно у меня. – Потом вдруг вскочила и бросилась вон из избушки. – Стой, ирод окаянный! Держи вора!!

Иван успел лишь заметить, как какая-то тень вдоль опушки леса шарахнулась. Выскочил тоже наружу и видит: Баба-Яга на дерево залезла и в дупле обеими руками шарит. Потом спрыгнула на землю, опустилась на корточки и зарыдала:

- Обчистили пенсионерку, басурмане. Все унесли… подчистую…

А мумия с противоположной стороны поляны на все голоса выводит:

- Ууууу… У-гу-гу… - И вдруг: -  Ку-ку… Ку-ку…

- Поглядим ишо, - крикнула в темноту старуха, - кто кого! Не ты меня рожал, не тебе и решать, сколько мне жить осталось. Слышишь, Иван, как он раскуковался тут? Я ж ему сейчас голову снесу на раз. – Она вернулась к избушке, пошарила под крыльцом и вытащила обрез. – Сейчас я ему… - Передернула затвор и пальнула в сторону леса.

- Прекратить стрельбу! – грозно вскрикнул Иван Следопыт. – Угомонись, несчастная. - Он схватил Бабу-Ягу в охапку, затащил в избушку. – Сядь. – Усадил плачущую старушку на скамью, ружье отобрал, а потом дверь прикрыл. – Не берут его пули, заговоренный он. Тут другое что-то придумывать нужно.

- Да я ж его в жабу превращу! Ни стыда, ни  совести… И тебя заодно, князь, – пригрозила старуха, а сама трясется от страха. – Что же делать, Ванечка? Ведь третий день нет покоя от басурманина. Обложил со всех сторон, гад, - на улицу не выйти. Да еще сбережения последние умыкнул…

- Уууууу… У-гу-гу… - раздалось совсем рядом, и вдруг в дверь начали скрестись.

- Не открывай ему, князь! – закричала Баба-Яга. А потом шепотом заговорила: - Поскребется и уйдет, сколько раз уже такое было. Ты, главное, молчи, как будто нету никого. – И в печь полезла.

Но Иван не собирался отсиживаться.

- Ты как хочешь, - говорит. – А у меня дело государственное. Признавайся, осталось еще у тебя золото? Не верю я, что ты все в одно место спрятала…

- Нет у меня ничего! – взвизгнула Баба-Яга, выбралась из печи и к сундуку бросилась. Распласталась на нем в полный рост и орет во весь голос: – Нету ничего! Обобрал до ниточки, басурманин! На что теперь жить-то буду?

- Да ты пойми, глупая, - стал уговаривать ее Иван. – Не угомонится он, пока все не вернет.

Снял старуху с сундука, а она на колени перед ним упала и в руки ему вцепилась.

- Последнее это, - сказала жалобно и руки Ивану целует. – От матушки досталось… Не лишай, князь.

- Посмотрим сейчас, - строго сказал Иван и сундук распахнул. А там сокровище египетское: перстни да ожерелья. – От матушки, говоришь?

- От матушки, от матушки, князь, - взахлеб заговорила Баба-Яга. – Из Египту привезла - мне в приданое… - В этот момент дверь затрещала под ударами. – Ой, Иван! – запричитала старуха. – Делай, как знаешь, только уйми басурманина!..

- Сиди тихо, - приказал Иван Следопыт, а сам в печь залез и через трубу на крышу выбрался.

Спрыгнул с крыши на землю, подкрался к мумии со спины, навалился на нее всем телом и руки стал заламывать.

- Фараон… Фараон… - забормотала мумия, а Иван ей рот закрыл ладонью, потом дверь в избу ногой распахнул и затащил внутрь.

Бросил на пол рядом с печкой и прикрикнул:

- Где грамота китайская? Признавайся, басурманин.

- Фараон… Фараон… - бормочет мумия и к сундуку руки тянет.

- Забирай, - сказал Иван. Выгреб драгоценности из сундука и бросил к ногам мумии. – Нам чужого не надо.

- Мое это! – взвизгнула Баба-Яга. – Всю жизнь копила…

- Цыц!.. – прикрикнул на нее Иван и над мумией грозно склонился. – Отдавай документ секретный, а то голову снесу.

Басурманин пошарил в своем тряпье и вытащил свиток. Протянул Ивану, а сам плачет и бормочет:

- Фараон… Фараон…

- Видать, истосковался по родине, мертвяк египетский, - догадался Иван и Бабе-Яге говорит: - Надобно его обратно в курган положить, а то так и будет маяться. Да и тебе покоя не даст.

- Еще чего, - фыркнула Баба-Яга. – Чтоб я с этим мертвяком в ступу села? – Потом подумала и говорит: - Пусть за проезд платит.

Мумия пробормотала что-то по-басурмански, потом отсчитала несколько перстней и Бабе-Яге пододвинула.

- В обе стороны, - уточнила та. Мумия помедлила, потом все же добавила ожерелье жемчужное. – Ладно, - сказала Баба-Яга нехотя, - только чтобы не брыкался.

- Это не проблема, - сказал Иван Следопыт.

Взял с печи горшок со щами и обрушил на голову мумии. Та и рухнула замертво. Погрузили они фараона в ступу и полетели, уже знакомым маршрутом, прямо в Египет. Вот так эта история и закончилась. Только в темноте пирамиды перепутали, поэтому в чужую усыпальницу своего мертвеца засунули, - из-за этого страшный мор во всем Египте начался, а потом на Персию перекинулся и до границ России добрался. Но это уже другая сказка.


Искать на сайте:
Благодарность
Светлане Вовянко из Киева, предоставившей для сканирования личную библиотеку.
Андрею Никитенко из Минска, приславшему более 100 сказок.