Подпишись на новости

 
ВКонтакте Одноклассники Facebook Telegram

Белая яранга

Сидели как-то в своей яранге старик и старуха. Скучно им было — наружу не выйти, пурга с ног собьёт. Да и некуда пойти. Были соседи, с осени откочевали. И дети их с ними уехали, а своих у старика и старухи никогда не бывало.

Развела старуха огонь, чай сварила. Попили они чаю, ещё скучнее стало.

— Эй, старуха! — сказал старик. — Помнишь, как я смолоду умел плясать и в бубен громко бить?

— Так спляши сейчас, — говорит старуха. — Всё веселее будет.

— Плясать — ноги не гнутся, да и руки бубен не удержат.

— Давай, я бубен стану держать, а ты бей в него. Так и сделали. Старуха бубен двумя руками держит,

старик бьёт по нему колотушкой. Старые его ноги сами приплясывают, притопывают.

Вдруг послышался шум снаружи. И не успели старик со старухой переглянуться, как вошли в ярангу шесть келэ — шесть чертей.

Старуха со страху бубен уронила. А келэ засмеялись, сказали:

— Ты что бубен бросила? Мы из-за него с другого края тундры прискакали. Ехали мы на шести упряжках. Тихо в тундре, скучно. Будто совсем разучились люди веселиться. А тут ваш бубен услыхали, обрадовались. Повеселите нас ещё.

Подал келэ бубен старухе, она его обеими руками схватила, крепко держит. Старик колотушкой по бубну забил.

Разошлись ноги у старого, и келэ притопывать начали. В семь пар ног пляшут. Наконец утомились келэ. И старик опустил руку с колотушкой — устал.

Келэ спрашивают:

— Что вам дать за то, что порадовали нас? Хотите, подарим вам быстрые ноги, будете бегать, как молодые?

— Нет, не хотим, — отвечает старик со старухой.

— Хотите много оленей, новые шкуры на ярангу?

— Нет, не хотим. Есть у нас два оленя, нам и хватит.

— А что же вы хотите?

— Сына хотим!

— Вот хорошо, — закричали келэ. — Мы как раз по тундре детей развозим. У кого их мало, тем раздаём.

— Хотите, — говорит первый келэ, — славного юношу, меткого стрелка из лука? Будет он вам помощником.

— Нет, — говорит старуха, — он меня любить не станет. Хочу маленького.

— Ладно, — говорит второй келэ. — Возьмите у меня, он ещё из лука стрелять не умеет, только силки на птиц научился ставить.

— И этого нам не надо, — говорит старик. — Мы хотим маленького.

— Ну, тогда у меня берите, — сказал третий келэ, — он едва говорить начал.

Старик и старуха головой покачали.

— И этот нам не подходит. Нет ли ещё поменьше?

— Есть, — отвечает четвёртый келэ. — Хороший маленький мальчик, недавно ходить стал.

Старик и старуха не берут.

— А у меня, — говорит пятый келэ, — ещё вставать не умеет, еле садится.

Старик раздумывает:

— Взять, что ли?

А старуха рассердилась.

— Замолчи, старый. А вы, непонятливые келэ, слушайте: нужен мне совсем маленький ребёнок, чтобы ни садиться, ни ходить, ни говорить не умел. Чтоб был у него беззубый ротик, глаза — как у новорождённого оленёнка. Сама его выращу, будет он меня любить, матерью называть, старика — отцом.

— Ну, значит, возьмёшь у меня, — сказал шестой келэ.

Вышли все из яранги. На пяти нартах дети сидят, как келэ говорили, от стрелка из лука до такого ребёнка, который только садиться научился. А на последней нарте никто не сидит. Приторочены к ней меховые мешки — и из них детский плач раздаётся.

Подбежала к этой нарте старуха, вытащила из мешка ребёночка. Оказался он в точности такой, какого она хотела.

Келэ говорит:

— Сэкен его зовут.

— Хорошее имя, — ответила старуха, прижала мальчика к груди и унесла в ярангу.

Келэ дальше поехали.

Нянчит старуха маленького Сэкена, баюкает, песни ему поёт. Да недолго пришлось ей на руках его носить. Все дети растут ночью, незаметно. Этот же мальчик рос на глазах, ночью подрастал, днём вверх тянулся.

Только ему два года исполнилось, он в яранге перестал ночевать. Уходил спать к оленям. А старухе без сыночка в яранге скучно. Выйдет она к нему, сядет рядом, рассказывает, что было, чего не было.

Олени вздыхают во сне, покачивают рогами. Высоко в небе луна плывёт, звёзды светят. Сэкен поднимет голову, спросит:

— Мама, что там?

— Там верхняя тундра, сынок, — отвечает старуха.— Там, говорят, живёт Танаыргин со своей дочкой. Большой богач этот Танаыргин, оленей у него много, как звёзд на небе, как в море капель, как снежинок в сугробе. Встанет утром, полкита съедает... Яранга у него большая...

— А красивая она? — спрашивает Сэкен.

— Яранга?

— Нет, дочка.

— Дочка у него красавица. Черноволосая, лёгкая, как молодой олень.

— Знаешь, мама, — сказал Сэкен, — подрасту я ещё немного, женюсь на дочке Танаыргина.

Смеётся старуха.

— Спи, спи, сынок. Ростом ты с двадцатилетнего, а умом с двухлетнего. Разве доберёшься до верхней тундры! Разве отдаст тебе свою дочку Танаыргин!

Но Сэкен такой был — что запало ему в голову, с тем не расставался, того не забывал.

Прошёл ещё год. Сэкен говорит:

— Мама, сшей мне три пары торбазов, наполни их мясом, чтобы в пути не умереть с голоду. Я иду в верхнюю тундру.

Старуха заплакала, однако послушалась сына, собрала его в дорогу.

Идёт Сэкен в ту сторону, где небо с землёй сходится. Долго идёт. Износил две пары торбазов, почти всё мясо съел, а конца пути не видно.

Как-то остановился Сэкен, посмотрел на подошву последней пары торбазов — вот-вот прохудятся.

— Плохо дело! — говорит себе. — Неужели не дойду, неужели не женюсь на красавице, дочке Танаыргина?!

Вдруг видит — показались вдалеке упряжки.

«Что за люди? — думает Сэкен. — Откуда в этих безлюдных краях взялись?»

Упряжки всё ближе. Уже сосчитать можно — шесть нарт по тундре несутся. Подъехали ещё ближе. Смотрит Сэкен — не люди это, а келэ — черти.

Проезжает мимо первая нарта, вторая. ...Келэ на Сэкена не глядят, будто не видят. А последний келэ оленей остановил.

— Эй, Сэкен, внучек! Подрос ты, однако. Куда идёшь, далеко ли собрался?

— Иду в верхнюю тундру, — отвечает Сэкен. — Хочу жениться на дочке Танаыргина.

— Ну что ж, не плохо придумал! Женись. Только как дойдёшь, торбаза-то у тебя прохудились.

— Да знаю. А что поделаешь?

— Давай помогу тебе. Поменяемся торбазами. Хороша ли мена, сам увидишь.

Обрадовался Сэкен. Свои торбаза отдал, торбаза келэ на ноги надел.

Келэ поехал догонять пять упряжек. Сэкен дальше пошёл. Что за диво! Сделал три шага — вот уже и край тундры, небо совсем низко к земле опустилось. Примерился Сэкен, всё же не достать. Подпрыгнул он, а торбаза будто его снизу подтолкнули. Сэкен ухватился за край тучи, влез на неё и очутился в верхней тундре.

Торбаза и там его быстро несут. Сэкен еле успевает ноги переставлять. Видит — стоит большая яранга. Из той яранги вышел ему навстречу сам Танаыргин.

— Ты кто? — спрашивает.

— Я Сэкен.

— С нижней тундры?

— С нижней, — отвечает Сэкен.

— Не бывало у нас ещё таких гостей! — говорит Танаыргин.— А зачем пришёл?

— Хочу на твоей дочке жениться.

Танаыргин ничего не ответил Сэкену, обернулся, крикнул в ярангу:

— Эй, старуха, готовь угощение. Парень с нижней тундры пришёл, нашу дочку сватать. Угостим его, посмотрим, каков жених.

Сэкен рад, давно досыта не ел. А как увидел, чем старуха накормить его хочет, — испугался. Подала она гостю и хозяину на деревянном блюде целого кита. Горой лежит кит, Сэкен и Танаыргин друг друга из-за него не видят. В десять яранг, что в нижней тундре ставят, не вместился бы тот кит.

Начали есть. Танаыргин отрезает большие куски, и Сэкен отрезает большие куски. Танаыргин в рот кладет, Сэкен — ко рту поднесёт, за ворот кухлянки опустит. Куски через подол проскальзывают, проваливаются сквозь тучи в нижнюю тундру. И падают как раз перед входом в бедную ярангу отца и матери Сэкена.

Старик удивляется, никогда он не видел, чтобы с неба вкусное китовое мясо валилось. А старуха радуется.

— Это, — говорит, — мой дорогой сынок Танаыргина перехитрил и о нас позаботился.

Что старик со старухой съели, что в яму впрок закопали, никто не считал, никто не мерил.

А в верхней тундре на деревянном блюде одни китовые кости остались.

— Сыт, гость? — спрашивает Танаыргин.

Сэкен отвечает:

— Хозяину виднее, а дома я больше съедал.

Теперь поднесла им старуха моржа.

Танаыргин уже медленно жуёт. Сэкен один за другим куски моржового мяса через ворот кухлянки в нижнюю тундру отправляет.

Съели и моржа.

— Ну, сыт, наконец? — опять спрашивает Танаыргин.

Сэкен отвечает:

— Сыт не сыт, а ещё чего-нибудь бы съел.

Нахмурилась старуха Танаыргина, однако подала жирного тюленя, потом нерпу.

Танаыргин уже ни куска проглотить не может, а Сэкен и с тюленем и с нерпой быстро справился. Развела старуха руками, больше нечем угощать.

— Ну, поели, перекусили, — сказал Сэкен, — теперь покажите невесту.

Отвечает Танаыргин:

— Не я к тебе в нижнюю тундру пришёл. Сам ко мне явился. Сам и ищи свою невесту, мою дочь.

— Что ж, искать — так искать, — сказал себе Сэкен. — Верно, он её в тундру услал.

Вышел из яранги, топнул ногами, обутыми в торбаза келэ. Стали ноги когтистыми лапами. Взмахнул руками — стали руки широкими крыльями. Не Сэкен это уже, а орёл. Поднимается вверх плавными кругами. Велика верхняя тундра, но орёл со своей высоты всю её из конца в конец видит. Нет нигде дочки Танаыргина.

Смотрит дальше орёл — на одном краю тундры пасётся большое стадо. Оленей в нем так много, как звёзд на небе, как в море капель, как снежинок в сугробе.

«Не там ли прячется моя невеста, дочь Танаыргина?» — подумал Сэкен.

Сложил крылья, пал на землю камнем. Мигом обернулся евражкой, между оленьими копытами побежал. И тут нет дочки Танаыргина.

— Негде ей быть, кроме как в яранге! — сказал себе Сэкен и превратился в жука-букашку со светлыми пятнышками.

Расправил крылышки, поднялся в воздух. Орлом был, быстро края тундры достиг, у жука-букашки крылья маленькие, долго ими махать пришлось, пока до яранги добрался. Мимо Танаыргина пролетел, пожужжал у самого волосатого его уха.

Всю ярангу облетел, и поверху и понизу. Увидел кучу сухих шкур, заполз туда. А там большой сундук стоит. Жуку-букашке не поднять тяжёлой крышки, зато он в щёлку протиснуться может. Так Сэкен и сделал.

Сидит в сундуке девушка, дочь Танаыргина. Смеётся, радуется, что Сэкен её нашёл. Стал жук-букашка опять человеком. Ногой по тяжёлой крышке сундука ударил, вышиб её. Разбросал шкуры, взял за руку девушку и вывел на середину яранги. Тут и разглядел её Сэкен, залюбовался. Всё правду мать рассказывала — длинноволосая она, лёгкая, как олень!

— Ну что ж, — говорит Танаыргин, — что найдено, то не спрятано, что обещано, то назад не возьмёшь!

А в нижней тундре мать Сэкена уже плакать устала, что сын долго не возвращается. Вышла она однажды утром из яранги, налево-направо, вперёд-назад посмотрела — не видно Сэкена, не идёт он домой. Глянула вверх — плывёт в небе маленькое облачко, всё ближе подплывает, всё ниже спускается.

— Спеши, спеши, Сэкен, сыночек, — запела старуха,— я тебя чаем напою, жирным мясом накормлю.

— Ты с кем там, жена, говоришь? — спрашивает старик из яранги.

— Да так, сама с собой.

Разожгла она огонь, повесила чайник и опять вышла из яранги.

Облачко к самой земле припало. Спрыгнул с него Сэкен, обнял мать. За первым облачком приплыло второе облачко, за ним туча. Со второго облачка сошла молодая жена Сэкена, с тучи — большое стадо оленей.

Выглянул старик отец, открыл рот от удивления. А потом ещё больше удивляться пришлось: жена Сэкена махнула рукой, и выросла перед ними белая как снег, большая, как сопка, яранга.

Вошли они все в ярангу. Опять махнула рукой длиннокосая с верхней тундры — заблестела вокруг медная посуда, сам вспыхнул огонь в очаге, закипела вода в котле, где варился целый олень.

Тут Сэкен сказал старику:

— Иди, отец, в соседнее стойбище, зови гостей на праздник.

Старик головой покачал:

— Не пойдут.

— Почему не пойдут? — спрашивает Сэкен.

В том стойбище два брата живут, — говорит отец, — да безродный старик у них в работниках. Они богачи, мы всегда бедняками были. Посмеются они надо мной.

— Ну, как хотят, — ответил Сэкен, — а позвать надо. Всё-таки соседи. Пойдут — ладно, не пойдут — тоже ладно.

Пришёл старик отец в соседнее стойбище, зовёт богачей в гости. Те смеются:

— Чем угощать будешь? Мохом из-под оленьих копыт, что ли?

Однако пошли. Старого чукчу стойбище сторожить оставили.

Шли, шли, устали.

— Где же твоя яранга? — спрашивают.

— А вон стоит!

— Да ты в своём уме? Это же снежная сопка.

Подходят ближе, правда — яранга! Ни у кого во всей тундре такой большой, такой красивой яранги нет.

Начала жена Сэкена гостей жирной олениной угощать, чаем поить. Гости не столько едят, сколько по сторонам смотрят. Такой блестящей посуды, таких мягких шкур и у них, богатеев, нету!

Досыта наелись гости, отправились домой. Вечером сошлись в одной яранге, стали между собой говорить:

— Стыдно нам. У нас, у богачей, того нет, что у Сэкена есть. Надо его убить!

— Когда убьём, я себе его блестящую посуду возьму,— сказал один.

— А я ярангу, — сказал второй.

Всё богачи между собой наперёд поделили.

А Сэкен лежит в тёплом пологе в своей яранге, смеётся.

— Послушай, жена, как наши гости у себя в стойбище меня убить сговариваются.

Наутро пришли два соседа на охоту Сэкена звать. Сэкен не отказывается, идёт с ними. Ушли они все далеко в тундру, сели отдыхать у ручья. Сэкен наклонился, чтобы воды напиться, а соседи ударили его ножами в спину. Повалился Сэкен лицом в ручей. Богачи наперегонки побежали к его яранге, на бегу кричат:

— Кто первый добежит, возьмёт оленей!

— Кто второй добежит, возьмёт белую ярангу!

Бегут вровень, ни один перегнать не может, ни один догнать не может. До самой яранги добежали, а уж войти в неё сил не хватило. Упали у входа, еле дышат. Потом поползли оба. Так ползком и ввалились в ярангу.

Смотрят — сидит Сэкен, и молодая жена сидит, и мать и отец с ними рядом. Чай пьют. Испугались богачи. Никому в яранге слова не сказали, повернулись, ушли прочь.

Что сделали — сами сделали, что видели — сами видели, а спросить не у кого. Стали спрашивать у старого бедного чукчи:

— Ты долго жил, много видел. Как может ожить убитый ножом в спину?

Подумал старик и сказал:

— Не человека вы убили, а его тень!

Легли спать богачи, не спится им. Каждый думает, как бы всё-таки Сэкена убить, его имуществом завладеть. Один вышел из своей яранги, второй вышел. У поломанной нарты сошлись, опять стали сговариваться.

— Нож его не берёт, — говорит один.

— Может, земля его возьмёт, — говорит другой. — Давай выроем глубокую яму, пригласим его на праздник и сбросим вниз.

Сэкену тоже не спится в своей яранге. Он говорит:

— Слышишь, жена, снова богачи затевают недоброе!

— Давай перекочуем в верхнюю тундру, — просит его жена. — Рядом с ярангой отца нашу ярангу поставим.

— Нет, — сказал Сэкен. — Я тут родился, тут и жить буду. Не хочу перекочёвывать. Пусть богачи не думают, что я их боюсь!

Утром пришли соседи, говорят Сэкену:

— Ты нас угощал, теперь мы тебя угостить хотим. Приходи к нам на праздник.

Пошёл Сэкен, и жена с ним пошла.

Сели все. Мясо едят, чай пьют. Потом один богач подаёт Сэкену бубен, спрашивает:

— Поплясать не хочешь ли?

— Отчего не поплясать? — отвечает Сэкен.

Взял он бубен, ударил в него раз, ударил другой и пошёл носиться в пляске. Ходит кругами, только на шкуру, что расстелена посреди яранги, не наступает.

Богачи в ладони бьют, кричат:

— Хорошо пляшешь, высоко скачешь!

Раззадорился Сэкен, обо всём забыл. Подпрыгнул, взлетел вверх, как птица, и опустился прямо на шкуру посредине яранги. Глубокая яма под шкурой была, провалился Сэкен, даже крикнуть не успел. Молодая жена за ним бросилась.

— Ну вот, — обрадовались богачи, — теперь, наконец, пропал Сэкен!

— Я возьму его ярангу, — сказал один. — Ты оленей.

— У меня оленей много, — отвечает другой. — А такой яранги, такой посуды, таких шкур нигде не сыщешь. Ты бери оленей, я возьму ярангу.

— Моя яранга, твои олени! — не уступает первый.

— Твои олени, моя яранга! — кричит второй. Спорили, спорили и подрались.

На крик, на шум пришёл старый работник. Перестали богачи драться, просят старика, чтобы он между ними богатство поделил. Он их спрашивает:

— А где же хозяин того, что вы поделить не умеете?

Засмеялись богачи.

— Пошёл своими плясками хвастать в самую нижнюю тундру.

Поглядел кругом старый чукча, увидел яму, всё понял. И так сказал богачам:

— Плохое дело вы сделали. Только от плохого вам же плохо и будет. А я на это смотреть не хочу.

И ушёл. Совсем ушёл из стойбища.

А Сэкен с молодой женой всё летели, летели вниз, пока не упали в самую нижнюю тундру. Упали — на ноги встали. Смотрят — стоят там шесть яранг. Из тех яранг выходят им навстречу шесть келэ. Тех самых, что Сэкен когда-то в тундре повстречал.

Шестой келэ говорит:

— Здравствуй, Сэкен, внучек! Как сюда попал?

— Не по своей воле явился, — отвечает Сэкен. — Нас злые люди в яму сбросили.

— Ну, это горе небольшое, — смеётся келэ. — Откуда пришли, туда и уйдёте.

Дал он им хорошую упряжку, усадил на нарты, а сзади привязал бешеного оленя.

Взвилась оленья упряжка вверх, вынесла Сэкена и его молодую жену в ярангу богачей.

Те всё ещё спорят, как имущество делить. Только не пришлось им доспорить, смерти Сэкена порадоваться! Разнёс ярангу бешеный олень, одного богача копытами зашиб, другого рогом заколол.

Сэкен с женой домой поехали, где их мать и отец поджидали.

Если увидишь в тундре белую ярангу, похожую на снежную сопку, так и знай — это яранга славного Сэкена, что женился на дочери Танаыргина из верхней тундры.


Искать на сайте:
Благодарность
Светлане Вовянко из Киева, предоставившей для сканирования личную библиотеку.
Андрею Никитенко из Минска, приславшему более 100 сказок.