Красавица Джиаданкан-фуджи
Нанайская сказка
а берегу широкого Амура, на опушке густого леса стояла маленькая фанза. Жил в этой фанзе нанаец с женой и сыном подростком.
Пошёл однажды нанаец в лес по дрова. Ходил долго, а вернулся без дров. Дверь открыл, слова сказать не может. Узкие его глаза от страха круглыми сделались. — Что с тобой? — спрашивает жена.
— Собирайтесь скорей! Бежать надо! — сказал наконец муж. — Страшный старик сюда идёт. Верно, бусеу-людоед!
Услышала это жена, тоже задрожала. Хватает, что под руку попадётся, в узел связывает. А муж единственного коня навьючивает. Собрали скарб, сели на крепкую спину коня все втроём. Вверх по течению Амура поехали.
Спешат, коня понукают. Уже фанза за плавным изгибом реки скрылась. Тут мальчик вдруг сказал:
— Поверните коня! Я в фанзе мои козульи бабки забыл.
Мать его уговаривает:
— Будут у тебя на новом месте новые бабки!
Отец сердится:
— Не маленький ты уже! Пора игрушки бросать.
Мальчик заплакал:
— Не поеду дальше без бабок!
Что поделаешь?! Слезли отец и мать с коня. Узлы себе на спину взвалили. Сыну сказали:
— Мы вперёд потихоньку пойдём. Ты на коне быстрее скачи, не задерживайся, до темноты нас догонишь.
Мальчик коня повернул, поскакал назад. Скоро к фанзе подъехал. Сразу не вошёл. Сперва проткнул пальцем бумагу, что окно затягивала, в фанзу через дырочку заглянул.
Видит — на кане, низкой тёплой лежанке, спит какой- то старик. Как раз над его головой связка бабок висит.
«Верно, это и есть бусеу-людоед, — подумал мальчик.— Что теперь делать?! Не оставлять же ему бабки».
Тот мальчик смышлёным был. Он прут длинный выломал, тихонько дверь приоткрыл и подцепил связку. А старик всё спит. Схватил мальчик свои бабки, на коня вскочил, хлестнул его. Конь ни с места. Мальчик ещё раз хлестнул — опять ни с места. Оглянулся мальчик — это старик длинную руку в окно вытянул, коня за хвост держит, не пускает. Значит, не спал, притворялся только!
Хотел мальчик с коня соскочить, убежать. А старик вторую руку в окно просунул, за голову его схватил, втащил в фанзу. Больше мальчик ничего не помнит. Сколько без памяти пробыл, не знает.
Очнулся не в своей родной фанзе — в чужом месте, в стариковом жилье. Старик рядом сидит. Козульи бабки перебирает. На груди у старика висят амулеты — из бересты сделанные страшные бурханы-аджехи.
«Сейчас съест меня!» — подумал мальчик.
А старик смотрит на него не злыми глазами, бормочет себе под нос:
— Хорошего мальчика добыл! Жаль, мал ещё. Ну ничего, подрастёт!
Мальчик обрадовался:
«Значит, не сразу меня съест. Может, ещё убегу!»
Тут как раз старик и говорит:
— Я сейчас уйду. А ты, смотри, без меня никуда не уходи, заблудишься!
И ушёл.
Мальчик подождал, пока стариковы шаги затихнут, и сам к двери побежал. Приоткрыл дверь, назад отпрянул: злая лисья морда на него скалится, пушистый хвост злобно мотается, пыль метёт. Не пускает его лиса. Верно, старик эту лису к нему сторожем приставил. А во дворе его верный конь копытом бьёт, зовёт хозяина. Да как к нему подойдёшь? Так и просидел мальчик, пока старик не вернулся.
Пришёл старик, еду приготовил, мальчика накормил, сам поел. Мальчик подумал:
«Смотри-ка ты! Этот бусеу-людоед овощи ест, ягоды глотает. Может, и не любит он человечьего мяса!»
Успокоился немного. Дальше у старика живёт. За своим конём ходит. Может, год так прошёл, может, три. Мальчик уже мэргэном стал — добрым молодцем.
Вот однажды говорит ему старик:
— Мэргэн, а мэргэн, держу я тебя не затем, чтобы даром кормить. Должен ты для меня дело сделать. Сделаешь дело — отпущу тебя, награжу богато.
Мэргэн отвечает:
— Дело я тебе сделаю. И ничего мне от тебя не нужно. Бабки мои отдай.
— Дело сделаешь — отдам, — старик говорит. — Теперь слушай. Три года тому назад приснилась мне во сне прекрасная девушка, по имени Джиаданкан-фуджи. Живёт она на острове, там, где Амур в море впадает. Хочу я на этой девушке жениться, а ты будь моим сватом. Завтра же в путь отправляйся.
Всю ночь старик плоские хлебцы-лепёшки пёк. Утром сложил их в мешок, мешок мэргэну дал.
— Вот еда на дорогу. А проводником тебе будет моя лиса. Да смотри, не вздумай бежать, мои аджехи — верные слуги. На краю земли тебя увидят, сожгут, в пепел тебя превратят!
Мэргэн на коня сел. Конь гривой тряхнул, всеми четырьмя копытами вперёд прыгнул — так застоялся. Лисица рядом бежит.
День проехали, к вечеру на ночлег стали. Мэргэн из мешка лепёшку вынул, переломил надвое. Половину себе взял, половину лисице отдал.
Много было лепёшек в мешке, а дней в дороге ещё больше. Вот последняя лепёшка осталась — и ту мэргэн с лисицей поделил. Лисица на него благодарными глазами посмотрела, словно человек, словно товарищ в пути.
Теперь без еды едут. Спать ложатся голодными, встают голодными. Только конь на привалах траву щиплет.
Три дня так едут. Мэргэн ослабел. Трубку за трубкой курит, а всё голода не перебить. У лисицы пушистая шерсть свалялась в клочья. На четвёртый день услышал мэргэн позади себя голос:
— Приготовь дубинку, товарищ. Скоро соболиный дождь начнётся. Богатая будет добыча.
Удивился мэргэн, оглянулся. Кто это в безлюдном месте заговорил? Видит — одна лисица бежит.
— Уж не ты ли говоришь человечьим голосом? — спросил её.
— Кто ж ещё? Ясное дело — я! — отвечает лисица.
Перевернулась через голову, стала женщиной. Красивая, молодая, только исхудавшая очень.
— Хороший ты человек!— сказала женщина.— Я тебя стерегла, никуда не пускала, а ты со мной последней лепёшкой поделился.
— А ты кто такая? — мэргэн спрашивает.
— Была я берестяной лисицей — бурханом-амулетом. Однажды оборвался шнурок, упал бурхан, живой я лисицей сделалась. Убежать бы на волю, да не могу. Старик сам меня из берёсты смастерил, надо мной власть имеет. Я ему верной помощницей служить должна. И тебе хорошим товарищем буду. Ты меня только слушайся.
«Правду ли, неправду ли говорит, — думает мэргэн, — а, верно, добра мне желает».
Соскочил с коня, толстую дубинку ножом срезал, как женщина-лисица велела. Тут и пошёл соболиный дождь. Живые соболя с неба падали. Упадёт пушистый зверёк на четыре лапы, сразу в лес убегает. Но мэргэн успел набить целую кучу соболей.
Сделали они днёвку. Мэргэн с женщиной-лисицей соболей ободрали, мяса у костра навялили.
С полным мешком мяса, со связками дорогих шкурок у пояса дальше поехали. Мэргэн женщину-лисицу впереди себя посадил. Теперь ему веселее в пути, есть с кем словом перемолвиться. И еды вдоволь.
Только очень уж длинная дорога, всё соболиное мясо съели. Опять голодают оба.
Три дня голодными проехали, женщина говорит:
— Напрасно дубинку бросил! Придётся новую вырезать. Скоро беличий дождь пойдёт.
И правда пошёл. Падают белки на четыре лапки, чуть земли коснутся, сразу по стволам деревьев вверх взбегают. Однако успел мэргэн порядком набить.
Снова днёвку устроили. Шкурки сдирали, мясо вялили. Хорошо поели и запас большой сделали.
Наконец выехали из лесу на берег Амура. Амур всё шире становится, верно, устье скоро. Начал мэргэн о красавице Джиаданкан-фуджи думать, хочется ему увидать её поскорей. Едет, коня подгоняет. Усмехнулась женщина-лисица, разгадала его мысли.
— Скоро, скоро увидишь! — сказала.
Ещё только одну ночь переночевали, один день проехали— открылось перед ними море. Вдали остров виднеется, в лучах заходящего солнца белая фанза с покатой золотой крышей блестит. Юноша спрашивает:
— Как же мы через море перейдём?
— Не тревожься, — спутница говорит. — Ложись спать, я обо всём подумаю.
Спал не спал мэргэн, а ночь прошла, утро настало.
Мэргэн глаз открыл, видит — женщина-лисица уже в Амуре умылась, к нему подходит, говорит:
— Теперь я красавицу Джиаданкан-фуджи сюда приведу. Ты меня послушайся: не за старика, за себя её сватай. Иначе не пойдёт она с нами.
Сказала так и обернулась соколом с золотыми перьями, с серебряными бубенчиками на крыльях. Полетел сокол над морем к острову, на лету бубенчиками звенит.
Джиаданкан-фуджи как раз в это время голову мыла, длинные свои волосы гребнем расчёсывала. Открыла окно, чтобы воду выплеснуть, и увидела сокола. Захотелось ей поймать птицу с бубенчиками. Она из фанзы выбежала, стала за соколом гоняться. Сокол то ниже спускается, будто в руки даётся, то снова вверх взмывает. И всё бубенчиками звенит.
А тут отлив начался, море далеко ушло, открыло камни от самого острова до берега Амура.
Сокол над камнями летит, девушка за ним с камня на камень перепрыгивает, да так легко, будто и у неё крылья выросли. Добежала до берега, увидела юношу. А птица с бубенчиками в сторону отлетела, села на вершину кедра.
— Ты кто? — спросила у мэргэна красавица. — Зачем сюда пришёл?
Мэргэн с неё взора не сводит. Слепит глаза её красота, как полуденное солнце. Зажмуриться бы, да жаль тот миг потерять. Еле-еле слова из горла своего выдавил:
— Тебя сватать приехал!
— За кого сватать? — лукаво девушка спрашивает, а у самой румянец по щекам разлился. Стала она словно облачко на утренней заре.
— Старик колдун меня за тобой прислал. Он тебя во сне увидел. А мне тебя лучше бы ни во сне, ни наяву не видеть. Теперь я на всю жизнь покой потерял!
Нахмурилась на эти слова девушка, потемнела, как тучка, когда вечерняя заря отгорит. Повернулась и назад побежала.
Тут сокол к юноше подлетел, сел ему на плечо.
— Что ты, неразумный, наделал! Меня не послушался, счастье от себя своими руками оттолкнул.
Мэргэн совсем головой поник. Пожалела его птица.
— Ну, не горюй, — сказала, — ещё поправить можно дело. Приметила я зорким глазом — приглянулся ты ей. Беги на остров, пока отлив не кончился. Там дотолкуетесь до чего-нибудь.
Таких слов юноше два раза повторять не надо было. С камня на камень сами его ноги понесли. Подбежал к фанзе, а дверь заперта. Начал стучать, девушка не отзывается. Сел он на крылечко, заплакал.
Тут девушка окошко приоткрыла, сказала с насмешкой:
— Большого же на тебя страха старик колдун нагнал, что ты, мужчина, даже слёзы льёшь, его поручение не выполнив.
Вскочил мэргэн. Жар обиды глаза его сухими сделал.
— Я про старика и думать забыл! Пусть сколько хочет над своими бурханами шаманит! Не боюсь его. Пришёл сказать — без тебя жить не могу! Иди за меня замуж.
Засмеялась девушка звонче серебряных бубенчиков на крыльях сокола. Так ответила:
— Может, и пошла бы за тебя, да не знаю, чего ты стоишь. Сильный ты или слабый, ловкий или неловкий? Давай, наперегонки бегать. Кто вокруг острова первым обежит, того слово и верх возьмёт.
Стали рядом. Девушка в ладони хлопнула — побежали. У прекрасной Джиаданкан-фуджи ноги легкие, она ими еле земли касается, как птица летит. Опередила она юношу. Испугался мэргэн: не догонит — потеряет девушку! Девушка, как птица, летит. Да стрела любую птицу на лету догоняет! Помчался мэргэн быстрее стрелы. Мигом с красавицей поравнялся, далеко позади себя оставил. Кругом острова обежал, в фанзу вошёл. Перевёл дух, трубку закурил.
Выкурил он одну трубку, девушки ещё не видно. Он пепел из трубки горкой на стол выбил. Опять закурил, прислушивается — нет, не перекатываются камушки под лёгкими её ногами! Вторую трубку докурил, вторую горку пепла насыпал. Курит третью трубку. Всё нет девушки.
Стал четвёртую трубку мелким табаком набивать, прибежала Джиаданкан-фуджи. Щёки разрумянились, глаза блестят, из кос тёмные пряди выбились. Посмотрела она на три горки пепла, сказала:
— Вижу, быстро ты бегаешь!
— Так что же, пойдёшь за меня замуж? — спрашивает юноша.
— Пойду, — тихонько ответила девушка.
Дождались они отлива, перешли на берег к устью
Амура. Там их лисица встречает. К мэргэну подбежала, человечьим голосом спросила:
— Ну как? Согласна она?
— Согласна, — юноша отвечает.
А девушка смотрит на лисицу, слышит её человечий голос, удивляется. Рассказал ей всё мэргэн.
Теперь он впереди себя на коня Джиаданкан-фуджи посадил, лисица рядом побежала.
Три раза соболиный дождь, три раза беличий дождь выпадал. Голодать им не пришлось. А связками соболиных и беличьих шкурок всего коня увешали.
Ехали, ехали. Знакомые места пошли, близка уже фанза старика колдуна.
Красавица говорит:
— Боюсь я к старику ехать! Вдруг меня у тебя отнимет? Умру ведь я тогда с горя. Повернём лучше коня, поедем твоих родителей искать.
Мэргэн отвечает:
— Не могу так от него уехать. Мои козульи бабки у него остались.
Тут лисица заговорила:
— Я обо всём подумала. Вот как мы сделаем...
Перевернулась она, стала женщиной, сказала Джиаданкан-фуджи:
— Подари мне, красавица, твою шпильку из волос.
Джиаданкан-фуджи ей шпильку дала. Женщина-лисица шпильку в свои волосы воткнула. Засветилось её лицо нежным светом, сделалась словно родной сестрой Джиаданкан-фуджи. Посмотрел мэргэн на одну и на другую — похожи очень, а только женщине-лисице с его дорогой женой всё же не сравняться.
Мэргэн быстро шалаш в кустах построил для Джиаданкан-фуджи. Дальше ехать собрался. Она ему сказала:
— Побыстрей возвращайся, скучно мне без тебя будет! А ты вернёшься? — женщину-лисицу спрашивает.
— Нет, не вернусь. Пожалуй, со стариком останусь. Как ему, старому да глупому, без меня прожить?!
Подъехали к стариковой фанзе, заглянули в оконце. Спит старик. Два бурхана-аджеха на груди у него, как сторожа, лежат. В руках он козульи бабки крепко держит.
— Вдруг старик распознает, кто ты! — шепчет мэргэн.— Что тогда будет?
— Надо у него бурханы-аджехи отнять. Тогда он колдовскую силу потеряет. Иди, перережь шнурок с бурханами.
Вошли они тихонько в фанзу. Мэргэн вытащил нож, хочет шнурок перерезать, а это не шнурок — прут железный. Не берёт его нож. Мэргэн посильней нажал — нож сломался.
Поднял голову, посмотрел на женщину-лисицу. Что делать?
Женщина-лисица в угол лицом повернулась, зашептала заклинания:
— Под этим домом, под этой фанзой, под золотым полом, под железной балкой стоит чугунок; в нём живёт гурган-челчи — большой хорёк; зубы у него, как клещи, когти, как крючья; иди, гурган-челчи сюда; перегрызи железный прут; унеси бурханы-аджехи; с ними память его снов унеси; с ними его колдовство унеси.
Загремел под полом чугунок, выскочил гурган-челчи — большой хорь. Мигом перегрыз железный прут, унёс его со всеми бурханами.
Тут только проснулся старик. Увидел мэргэна — нахмурился, перевёл взгляд на красавицу — просиял.
— Ты ли это, моя дорогая Джиаданкан-фуджи, которую я во сне видел, по которой три года тосковал?
— Кому же ещё быть! — ответила женщина-лисица. — Я и есть. Вставай, не люблю, когда долго валяются. А этому юноше скажи спасибо за то, что он тебе такую хорошую жену привёз. Отдай ему его бабки, отпусти с почётом.
Старик вскочил, отдал бабки. Юноша медлить не стал, попрощался со стариком и женщиной-лисицей, поехал к настоящей Джиаданкан-фуджи.
— Теперь тебя к отцу-матери повезу. Только где они, не знаю.
Бросил он повод, пустил коня идти, куда хочет.
Трёх дней не прошло, привёз их конь к его родной фанзе. Не пустая фанза, дымок из трубы вьётся. Оказывается, родители до нового места не дошли, вернулись пропавшего сына искать. Да так и остались, подумали: если жив сын, сюда и вернётся.
Глазам своим отец с матерью не поверили, увидев сына. А тот и сам вернулся, и красавицу жену привёз.
— А бабки у тебя? — спросила мать.
— У меня, у меня!
Отец головой покачал.
— Что же ты, женатый, в бабки играть станешь?
— Я не буду, так сыну достанутся, — мэргэн ответил.
Так оно и было. Сын скоро родился. Подрос, в бабки играл. Соболиные и беличьи шкурки продали. Хорошо, дружно жили.
Пришла сказка к концу пути. Дальше ей идти некуда!