Нинвиты-людоеды
Корякская сказка
ошли три женщины в тундру по ягоды. Осенью было это, в пору, когда ягоды поспевают. Много уродилось голубики и морошки. Берут женщины ягоду, всё дальше и дальше уходят от стойбища. Спохватились, когда солнце село, темнеть начало.
Охотник, тот и ночью умеет по разным приметам дорогу найти. А женщины больше в стойбище работают по хозяйству, откуда им такие приметы знать?! Заблудились женщины. Идут-бредут. Может, вперёд, может, назад.
Одна в сторону отбилась, потом другая. И все три испугались. Стали голос друг другу подавать, опять сошлись. Теперь кучно держатся.
Одна говорит:
— Давайте покричим. Может, из стойбища нам ответят. — И закричала: — Эге-гей!
— Э-э-й! Откуда-то издалека донеслось к ним.
То ли эхо, то ли и вправду кто-то их услышал.
Тут уж все трое закричали:
— Здесь мы! Иди сюда! Иди-и!
— Идё-ём! — ближе уже раздаётся.
Вот и шаги послышались. Женщины обрадовались — помощь близко! Вдруг, словно из-под земли, выросли перед ними трое мужчин. Чужие мужчины, не из их стойбища. Женщины друг к другу прижались — какие-то не такие эти мужчины! Головы у них большие, ноги короткие, руки длинные.
Младшая женщина шепчет:
— Давайте убежим!
Средняя ей в ответ:
— Всё равно догонят!
Старшая их за руки схватила.
— Глупые, разве можно от помощи отказываться?..
А мужчины сказали:
— Хо-хо! Сами нас позвали, теперь идём в наше стойбище!
Их стойбище недалеко оказалось — одна большая юрта среди голой тундры. В этой юрте ещё слепая старуха жила, видно, мать мужчин.
— Привели? — старуха спросила хриплым голосом.
— Привели! — отвечает один. — Сама дичь в руки далась!
— Богатая добыча! — хвалится второй.
— Поедим мясца! — смеётся третий.
Тут поняли женщины — попали они к нинвитам-людоедам!
А старуха уже очаг разжигает, большой котёл с водой на огонь ставит. Мужчины ножи вытащили, точат их.
Женщины друг на друга не смотрят, а все одинаково думают:
«Хоть бы дали бы ночь прожить».
Только так подумали, зевнул старший нинвит, сказал:
— Ого! Чего-то спать захотелось. Пока резать, пока варить, до утра как раз и провозишься. Давайте лучше завтра их съедим.
— Давайте, — средний подхватил. — Когда знаешь, что еда тебя ждёт, всё равно что сыт. Хорошие сны снятся.
Младший будто поморщился, но ничего не сказал. Нельзя старшим перечить.
Накрепко привязали нинвиты женщин, прикрутили к столбам, что юрту поддерживали. А сами спать улеглись. И слепая старуха под шкуры забралась.
Очаг догорел и погас, только уголёчки в нём еле тлеют. Темно, тихо в юрте. А женщины не спят. Старшая стала связанные руки тянуть, выворачивать. Ослабли жёсткие ремённые верёвки. Вот одну руку освободила, вторую легко из пут вытащила. Наклонилась, ноги, прикрученные к столбу, развязала. Потом бросилась к своей подружке, на ней узлы распутала. Вдвоём они мигом третью освободили.
— Бежим скорее! — младшая шепчет.
— Погоди, — старшая отвечает. — Берите кухлянки нинвитов, к столбам привязывайте.
Привязали. Две женщины, те, что помладше, сразу из юрты выскочили, а старшая им сказала: «Я сейчас!» Женщина она умная была, так подумала:
«Не простая, видно, старуха, мать людоедов! И всё, что у неё в юрте, тоже не простое... Может, в дороге пригодится».
Схватила она каменный скребок, уголёк из очага и маленькую льдинку, что у изголовья старухи в чашке лежала, не таяла. Потом уже к двери прокралась.
Товарки её ждут, торопят. Побежали. Быстро побежали, страх ноги их подхлёстывает.
Немного времени прошло, проснулся в юрте младший нинвит. Лежит, думает:
«Зачем утра ждать? Есть-то сейчас хочется».
Встал он, с ножом подошёл к столбу. Руками голову женщины нашаривает, хочет горло перерезать. Удивительное дело! Кухлянка есть, головы нет. Ко второй женщине перешёл — и тут то же. И у третьего столба никого нет, лишь кухлянка болтается.
Закричал нинвит громким голосом:
— Вставайте, братья! Убежала наша добыча!
Вскочили нинвиты. Пустились в погоню.
Бегут по следу, как собаки, носы вниз опустили. Ноги у нинвитов короткие, а бегут быстро. Через кочки перескакивают, кусты под себя подминают.
И женщины бегут. Тогда только поняли, что погоня близко, когда топот за собой услышали.
— Ох, поймают! — младшая говорит.
— Не спастись нам! — средняя плачет.
А старшая схватила каменный скребок, позади себя бросила. Встала за спинами женщин высокая гора, с отвесными скалами, с крутыми осыпями.
Добежали до горы нинвиты. Зарычали от злости, вверх полезли. Старший и до половины не добрался, сказал:
— Тощие эти женщины! Кожа да кости! Не стану я из-за них обдирать колени.
И пошёл назад.
Двое нинвитов выше полезли, вниз по осыпям кое- как скатились. Опять бегут за женщинами. Догоняют.
— Может ты ещё что припасла? — младшая старшую спрашивает.
— Да уж не как вы, позаботилась, — ответила та и бросила через плечо уголёк.
Упал уголёк на землю, загорелось кругом. Огонь полыхает, языки пламени, словно волны по морю, ходят. Так далеко огонь всё осветил, что женщины вдали своё стойбище увидели. От радости силы у них прибавилось.
Женщины по одну сторону огня бегут, нинвиты по другую сторону за ними гонятся. Добежали нинвиты до огня, остановились.
— Олень в огонь не идёт, волк в огонь не идёт. Ни евражка, ни собака добром в огонь не сунутся. Что ж я, глупее их! — сказал средний и повернул назад.
А младший зажмурился и через огонь ринулся. По углям бежит, подпрыгивает. На бегу горящую кухлянку сбросил. По голове себя бьёт, пылающие волосы тушит.
Наконец выскочил. Весь чёрный, словно головешка, а живой. Ещё злее, чем раньше, побежал вдогон. Услышали женщины за спиной его топот. Совсем близко стойбище, а не добежать! Вот-вот схватит их нинвит.
Тут старшая последнее, что осталось, назад кинула. Упала льдинка на землю, на том месте широкая река потекла. Пока нинвит у реки стоял, раздумывал, как через неё перебираться, женщины до стойбища добежали.
Тем временем рассвело уже. Видят женщины — навстречу им сородичи идут.
— Куда вы? — женщины спрашивают.
Сородичи отвечают:
— Ничего-то вы не знаете! Мимо нашего стойбища река потекла. Надо рыбки половить.
— Ох, не ходите! Там за рекой нинвит, — женщины им вслед крикнули.
— Что нам нинвит! — толкуют между собой люди.— Рыбки поесть охота.
Женщины к своим юртам направились, вдруг остановились.
— А корзины наши, полные ягод, мы в тундре оставили!— младшая сказала.
— Что ж, завтра пораньше встанем, — сказала старшая, — поищем их.
Третья кивнула.
— Не пропадать же корзинам. Да и ягод жалко.
И разошлись по своим юртам.
А люди на берегу уже рыбу ловят. Увидал их нинвит, спрашивает с того берега:
Эй, люди! Не перебирались ли через эту реку три женщины?
— Перебирались! — ему отвечают.
— А как они перебрались?
— Очень просто! В одном месте воду выпили, посуху и перешли.
— И правда просто, — сказал себе нинвит.
Лёг на берегу и принялся пить воду. Пил, пил, пока брюхо у него не раздулось. И пить уже не может, и шевельнуться не может.
А по реке плывут листья, стебельки, веточки. Стал нинвит кричать:
— Не подплывайте близко! Не троньте меня! Лопну я!
А листья не слушают его, плывут себе и плывут. Принялся на них дуть нинвит. Наклонился над водой, перевесило его брюхо, упал он в реку.
И его вместе с листьями понесла река. Несла, несла, пока не доплыл он до своего стойбища. Еле на берег выбрался. Лежит, отдувается.
Выскочили из юрты братья-нинвиты. Увидели его брюхо, что большой кочкой, маленькой сопкой вздымается, с завистью спрашивают:
— Неужели всех трёх догнал? Неужто всех трёх съел?
— Ясное дело, догнал, — хвалится младший нинвит. — Хорошо поел, досыта!
— Что ж ты нам ничего не принёс, о нас не подумал?
— Зачем мне о вас думать? Я добыл, моя и еда!