Сказание про богатыря Вищ-Отыра
Мансийская сказка
верховьях Онку-ях-реки, что в многоводную, многорыбную Обь впадает, семеро братьев живут, восьмая сестра. Братья, как горные скалы, как утёсы речные, крепки. Сестра, как весенний цветок, нежна. Месяц такой красавицы не видал, солнце такой красавицы не видало. Длинные её косы медными птичками-подвесками украшены. Повернёт она голову, подвески звенят, будто птички поют.
Однажды младший брат поиграть вздумал. Взял лук, пустил стрелу, одну птичку-подвеску сбил. Девушка ничего бы не заметила, да братья смеяться над ней начали. Тогда она рассердилась, вырвала лук у младшего брата да так натянула тетиву, что лук пополам сломался. Старший брат вступился за младшего, тоже пустил стрелу, сразу семь птичек сбил.
Тут сказала девушка:
— За то, что вы моих медных птичек сбили, не будет вам удачи в охоте на птиц. А я с вами больше жить не хочу. Обидели меня — в лес от вас уйду!
Братья тоже обиделись.
— Ну и уходи от нас! — крикнули.
Ушла сестра. Братья за ней не побежали, не стали искать. Думали: походит по лесу, походит и назад вернётся. А она не вернулась. Что с ней случилось, потом узнаем.
Смородиновом городке, на берегу многоводной, многорыбной Оби, Вищ-Отыр, молодой богатырь, жил. Однажды утром вышел он из дому, голову поднял, на ясное небо посмотрел. Видит, летит стая чернетей — уток-нырков, а с ними чёрный ворон Острый Клюв. Вищ-Отыр на землю кусок мяса бросил. Чернети мимо пролетели, чёрный ворон вниз спустился, мясо склевал. Потом сделал круг над головой Вищ-Отыра и сказал:
— Вищ-Отыр, славный богатырь, до какой поры ты здесь один гулять будешь? Послушай, что я тебе поведаю. В верховьях Онку-ях-реки семь братьев живут. С ними, восьмою, сестра жила. Такой красавицы солнце не видало, месяц не видал. Обидели её братья, посмеялись над ней, медные птички-подвески с кос сбили. Ушла она от них в лес, а там её лесной дух, трёхсаженный Менкв-Ойка, схватил, к себе в городок унёс. Вот бы тебе её у менква отнять, самому на ней жениться!
Сказал так ворон Острый Клюв и дальше полетел.
А Вищ-Отыр загрустил, задумался. Домой не заходя, к старшему брату отправился.
Пришёл к старшему брату, тяжёлую дверь, из стволов лиственницы слаженную, распахнул, через порог переступил. Давно братья не виделись, поздоровались, сели, разговор завели. Вищ-Отыр рассказывает:
— Есть на свете красавица, семи братьев сестра. Такой красавицы солнце не видало, месяц не видал. Обидели её братья, она в лес от них ушла, а там её Менкв-Ойка схватил, к себе в городок унёс. Вот на той красавице хочу я жениться. Что, старший брат, скажешь?
Старший брат не отвечает. Сидит, молчит, голову опустил. Пока молчал, три раза котёл с рыбой свариться бы мог. Наконец голову поднял, на младшего брата взглянул, сказал:
— Да ты знаешь ли, каков Менкв-Ойка, лесной дух? Страшен он. Ростом в три сажени, в обхват — три сажени. Кости его крепче железа, мышцы твёрже камня. В городке его менквов столько, сколько муравьёв на муравьище в жаркий день. Птица городок его из конца в конец пролететь не может, от усталости падает. Если человек посмотрит — края городка не увидит, взор на середине оборвётся. Не ходи туда, головы не унесёшь!
— Милый брат, — просит Вищ-Отыр, — а как же девушку без защиты у злого менква оставить?
Старший брат отвечает:
— Была у неё защита — семеро братьев, как горные скалы, как речные утёсы. Сама от них ушла, сама виновата!
Вищ-Отыр рассердился, с места вскочил. Половицы под его ногами, как рыбьи рёбра, прогнулись. Бросился к выходу, на пороге обернулся.
— Не человек ты — брус точильный! Ножи бы об тебя точить — вот как хорошо было бы! Камень ты!
Из дому выбежал, дверью хлопнул. Не будь она ладными руками сделана, в щепки бы разлетелись лиственничные брёвна.
Вернулся Вищ-Отыр в свой городок, места себе не находит. Поставил варить оленью голову. Тот олень заколот в безлистное, осеннее время, когда все звери жиреют. А сварилась голова, Вищ-Отыр куска проглотить не может.
— Не захотел брат помочь, один пойду! — сказал себе.
Пошёл на берег реки, стал спускать на воду семисаженную длинную лодку. Только успел в неё сесть, прибежала на берег Вищ-Отырова сестра, схватилась за распорку на корме лодки.
— Милый братец, — кричит, — не езди! Куда ты один пойдёшь? В дальнем месте убьют тебя, в далёкой стороне погубят тебя! Дома останься!
Вищ-Отыр ничего ей не ответил. Ударил громко звенящим железным веслом по воде, вырвалась лодка на середину реки, а распорка в руках сестры осталась.
Молодой богатырь сильно гребёт, так сильно, что буря поднялась, гром загремел. В ближних селениях люди от ветра на землю попадали, в дальних селениях люди вверх глядят, удивляются, откуда гром гремит, когда в небе ясно.
Три дня, три ночи Вищ-Отыр так грёб. На четвёртый день городок лесного духа показался. Богатырь к берегу пристал, из лодки вышел, подумал:
«Если так пойду, увидят меня менквы!»
Обернулся рогатым оленем, немного пробежал, опять думает:
«У менквов зоркие глаза. Если долго так бежать буду, узнают меня!»
Ястребом обернулся. Два круга в небе сделал, вперёд полетел.
Уже совсем близко Менкв-Ойки городок. Ястреб — Вищ-Отыр думает:
«И ястребом нехорошо! Если долго так лететь буду, догадаются менквы!»
Короткохвостой ящерицей обернулся, меж травинок, меж листиков скользит.
«Так, пожалуй, не разглядят меня!»
Добежал ящерицей до ограды. Высокая ограда у менквов. Палисады в небо упёрлись, вершинами за тёмные тучи задевают, нижними концами, верно, в подземный мир уходят. Нигде щёлочки не найти, внутрь ограды не пролезть. Вищ-Отыр — ящерица в трещинку бревна забился, сидит. Потом так сказал себе:
— Долго ли мне здесь сидеть? Чего ждать?
Стал он просить Верхнего духа:
— Верхний дух, пошли жару на семь дней, на семь ночей!
Услышал Вищ-Отыра Верхний дух, наслал жару. Такую жару, что листья на деревьях привяли, трава пожелтела, земля потрескалась.
Менквы старухи, менквы старики в городке ямы повыкопали, забрались в них. Молодые менквы в реке плещутся.
Вищ-Отыр всё в трещине сидит — теперь знает, чего ждёт. Как задумал, так и стало. На третий день спустились к реке из городка десять женщин. Девять из них женщины-менквы, среди них старшая — Менкв-Ойки сестра. Худая, длинная, и имя у неё длинное. Зовут её: Сухая-Как-Под-Ветром-Качающаяся-Трава-Женщина.
А десятая... Не у менквов такая красота родилась! Глаза у неё — как две спелых смородины, щёки румяные, косы до колен, на концах кос птички сидят, песни поют. Вот она — красавица, вот о ком говорил чёрный ворон Острый Клюв!
Стали женщины купаться. Наплескались вволю, вышли из воды, одеваются. Вдруг красавица вскрикнула:
— Кэй! Какой-то зверёк мне в рубашку заполз!
А это Вищ-Отыр— ящерица заполз.
Схватила рубашку красавицы Сухая-Как-Под-Ветром - Качающаяся - Трава-Женщина, принялась трясти. А Вищ-Отыр уже иголкой обернулся, в рукав вкололся, крепко держится.
Оделись женщины, в городок уходят. Уже к воротам подошли.
Вищ-Отыр — иголка думает:
«Чего дальше ждать? Что задумал, то делать надо!»
Выскользнул из рукава, упал на землю, в медведя превратился. Сгрёб красавицу мохнатыми лапами и пустился бежать.
Долго ли, коротко ли бежал, добежал до своей лодки. Тут опять сделался Вищ-Отыром — богатырём, самим собой стал. Увидела его красавица, обрадовалась, улыбнулась ему.
Вищ-Отыр спрашивает:
— Куда лодку направлять? Хочешь — к братьям своим вернёшься, хочешь — со мной поедешь, моей женой будешь?
Красавица отвечает:
— Куда ты, туда и я. Ты меня от злого Менкв-Ойки спас, я тебе верной женой буду.
Приплыли они в городок Вищ-Отыра. На другой же день Вищ-Отыр укреплять городок стал. В семь рядов палисады поставил, изнутри к ним залавы пристроил, чтобы удобнее было сквозь палисады стрелы пускать. Ведь не у кого-нибудь, а у Менкв-Ойки невесту отнял! Не простит тот обиды.
Ни много, ни мало живёт Вищ-Отыр с молодой женой, а только счастливо живёт. Году не прошло, родился у них ребёнок, сын-красавец, будущий богатырь.
Смастерил Вищ-Отыр для сына берестяную люльку, жена люльку у окошка повесила. Однажды качала она люльку и песню пела:
- Качаю я своё дитятко
- В берестяной люльке с обручевым ободом.
- Качаю я своё дитятко
- В берестяной люльке с корневым ободом.
- Качаю я своё дитятко
- Пятипалой ногой с пятью пальцами.
- Руки твои — молодые деревца,
- Ноги твои — молодые деревца...
Заплакал ребёнок, мать его перекладывает, а сама поёт:
- Выну я тебя из берестяной люльки
- С корневым ободом,
- Подниму я тебя вверх
- Пятипалой рукой с пятью пальцами,
- Буду я похаживать по тесовому полу
- С десятью тесинами...
Когда мать сына перекладывала, сухой тёплый мох в люльку клала, щепотка мха из колыбельки за окно упала. Летела мимо синичка, схватила мох и унесла.
Менкв-Ойка целый год покоя не знает. Всё по своей невесте, красавице маленькой женщине тоскует. У всех спрашивает, не видел ли кто, не слышал ли, куда она подевалась. Спрашивал и у сестры своей:
— Ты в тот день с ней купаться ходила, расскажи, что знаешь.
Сухая-Как-Под-Ветром-Качающаяся-Трава-Женщина отвечает:
— В тот день мы уже от реки к воротам подходили, вдруг, будто из-под земли вырос, встал между нами медведь. Схватил маленькую женщину и унёс. Больше ничего не знаю.
Взревел Менкв-Ойка, к лесу бросился.
Три дня в лесу бушевал, деревья с корнем выворачивал, а к концу третьего дня стали падать на городок клочья медвежьей шерсти, когти медвежьи, зубы медвежьи.
Вернулся Менкв-Ойка страшнее бури, чернее тучи. Сестре своей так сказал:
— Бил я медведей, стариков лесных трепал, в клочья разрывал... Пленницы моей, маленькой женщины, нету у них! Скажи, что знаешь?
Затряслась от страха Сухая-Как-Под-Ветром-Качающаяся-Трава-Женщина.
— Милый мой брат, ничего больше не знаю. Ничего больше не видела, ничего больше не слышала.
Стал Менкв-Ойка всех пробегающих зверей, всех пролетающих птиц, всех проплывающих рыб спрашивать. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал.
Загрустил трёхсаженный лесной дух, посреди городка скамью поставил, сел на неё и заплакал. Плачет-рыдает, ручьями слёзы текут.
Так целый год сидит.
Пролетал как-то над городком чёрный ворон Острый Клюв. Менкв-Ойка голову поднял, спросил:
— Над землёй ты повсюду летаешь, всё видишь. Пленницу мою, маленькую женщину, не встречал ли где?
Отвечает ворон:
— Знаю, где она, видел её. Только тебе, как ни проси, не скажу. Ты с охоты идёшь — меня от добычи отгоняешь, кусочка мяса не кинешь, капельки крови не дашь.
Улетел ворон. А Менкв-Ойка от злой досады ещё громче заплакал.
Тут пролетала над его головой синичка.
— Чип-чип, что я знаю! Что я знаю!
— Что ты знаешь? — крикнул ей Менкв-Ойка.
— Знаю, знаю, что в гнезде моим птенчикам тепло будет. У маленькой женщины, Вищ-Отыра богатыря жены, сын родился. Мать сыночку мохом люльку устлала. Когда ребёнка перекладывала, клочок тёплого моха за окно выпал. Я тот мох подобрала, в своё гнездо несу. Чип-чип!
Трёхсаженный лесной дух разом плакать перестал. Вскочил, громко крикнул:
— Собирайтесь, менквы мои! Идём войной на Вищ-Отыра богатыря, что унёс мою пленницу, маленькую женщину!
Снарядились менквы-воины, отправились. Столько их было, что когда первые к городку Вищ-Отыра подошли, последние только из ворот городка лесных духов выходили.
Впереди войска трёхсаженный Менкв-Ойка идёт. Рядом с ним брат его, по имени Пирх-Камка-Сорт-Камка, шагает. Подошёл Менкв-Ойка к палисаду, закричал:
— Эй, Вищ-Отыр, отдай мою пленницу, маленькую женщину! А не хочешь, покажи свою силу, ловкость свою покажи. Посмотрим, кто кого одолеет.
Вищ-Отыр костяной лук схватил, стрелу из колчана вынул. Стрела длиной в четыре четверти, наконечник у неё железный, в три четверти. Наложил Вищ-Отыр стрелу на середину лука, стал тетиву натягивать. Натянул на всю длину стрелы, на всю длину наконечника. Пустил стрелу.
«Тэнн-тэнн», — она запела, лесного духа в плечо ударила, с ног его сбила и дальше полетела. Потом в землю воткнулась во весь железный наконечник.
А Менкв-Ойка вскочил, к городку бросился. Рубит тяжёлым ножом палисады, кричит:
— Куда годятся твои стрелы, куда тебе со мною тягаться!
Вищ-Отыр вторую стрелу пустил. Стрела в грудь лесного духа ударила, на три сажени его отбросила, а сама поверх голов войска перелетела, по самые перья в землю воткнулась.
Так бьются три дня без еды, три ночи без сна. У Вищ-Отыра тетивой кожу с пальцев содрало. Вдруг он слышит, Менкв-Ойка ему кричит:
— Эй, Вищ-Отыр, поесть хорошо бы, отдохнуть не плохо бы!
Перестали биться. Вищ-Отыр в дом вошёл. Молодая жена лук у него из рук взяла, в угол поставила. Пот у мужа со лба рукавом утёрла. Потом пить-есть подала. Он есть не начинает, сестре говорит:
— Иди к нашему старшему брату, скажи ему: тетивой у меня на пальцах кожу сорвало, силы мои кончаются. Не придёт ли, не поможет ли мне. Беги в земле вырытым ходом, что ведёт от моего городка к городку брата.
Побежала сестра. К старшему брату пришла, говорит ему:
— Старший брат, иди помоги младшему брату. Трое суток бьётся он с лесным духом, тетивой ему на пальцах кожу сорвало, силы у него кончаются.
Усмехнулся старший брат.
— Разве я человек? Я камень. Так Вищ-Отыр сказал. Если у него оружие затупилось, пусть придёт, об меня поточит. А я к нему не пойду.
Заплакала сестра, в земле вырытым ходом назад побежала. Вищ-Отыр её выслушал, ничего не сказал. Опять за лук взялся, стрелы схватил.
Пустил первую стрелу. Десять менквов рядом стояли — стрела всех десятерых пронзила. Вторая стрела пригвоздила к земле двадцать менквов.
А Менкв-Ойка со своим братом тяжёлыми ножами три палисада в щепки искрошили, к четвёртому добираются.
Ещё так три дня без еды, три ночи без сна бьются. У Вищ-Отыра сил совсем не осталось, на пальцах белые кости показались.
— Эй, остановимся! — закричал он лесному духу.— Отдохнуть пора, поесть пора!
Согласился Менкв-Ойка. Он тоже поесть хочет, отдохнуть хочет.
Вищ-Отыр не домой пошёл. В земле вырытым ходом к старшему брату отправился. Тяжёлую лиственничную дверь распахнул, через высокий порог переступил. Со старшим братом поздоровался. Брат ничего не сказал. Жирную оленью голову в котёл положил, котёл на огонь повесил. Скоро и мясо сварилось, поели, попили. Молчат.
У стены большой ящик стоял. Старший брат поднял крышку, вытащил мешок, сшитый из рысьей шкуры. Оттуда кольчугу вынул. Из медных колец, из железных проволок скована кольчуга, блестит, переливается серебром и золотом. Надел её старший брат. Поясом, дятловыми носами украшенным, опоясался. Меч в руки взял. Тогда только первое слово сказал:
— Теперь пойдём!
Подошли к городку Вищ-Отыра. Возле палисада громадный, как скала, валун лежал. Старший брат ударил по валуну ногой. С грохотом камень раскололся, на много кусков разбился. Посыпался каменный град на войско Менкв-Ойки. Половину его воинов разом перебило.
А старший брат выхватил меч из ножен, принялся крушить вражье войско. Вищ-Отыр от него не отстаёт. Старший брат налево рубит, младший — направо. Старший — направо, младший — налево. Тем менквам, что от каменного града уцелели, головы снесли.
Опустили мечи братья, огляделись. Все менквы мёртвые лежат, только лесного духа ни мёртвого, ни живого не видно. И брата его, Пирх-Камки-Сорт-Камки, нету.
— Испугались нас, убежали! — сказал старший брат. — Догонять придётся. Ты за которым погонишься?
— С кем бился, за тем и погонюсь! — отвечает Вищ-Отыр. — Менкв-Ойку стану преследовать.
— Как сказал, так и будет, — согласился старший брат. — Одно помни: если сил у тебя не хватит, если слабеть начнёшь, молчи, ни слова не промолви. Только обо мне подумай.
Пошли братья, куда следы повели. Старший брат — налево, младший — направо.
Долго ли, коротко ли шёл-бежал Вищ-Отыр, наконец нашёл трёхсаженного лесного духа. Сидит он на стволе упавшего дерева, горько плачет. Вищ-Отыра увидел, вскочил.
— Ну, — говорит, — как биться будем? Лук и стрелы выберем или врукопашную схватимся?
— Луки наши уже опробованы, стрелы испытаны, — отвечает Вищ-Отыр. — Врукопашную мы ещё не бились, силы рук друг у друга не знаем. Давай поборемся!
Схватились оба. Земля под ними гудит, деревья кругом, как сухой камыш, качаются. То лесной дух верх берёт, то Вищ-Отыр побеждает. А всё же у трёхсаженного Менкв-Ойки силы больше. Начал клониться книзу Вищ-Отыр, трещат его кости, руки, ноги слабеют.
Повалил лесной дух Вищ-Отыра на землю, выхватил нож, хочет богатырю горло перерезать.
«Милый брат, — думает Вищ-Отыр,— был бы ты здесь, не смотрела бы смерть в глаза!»
Только успел подумать, захлопали над ним крылья, закричал чей-то голос: «Ку-гу! Ку-гу!»
Взглянул вверх Менкв-Ойка, ослабил хватку. В тот же миг Вищ-Отыр из-под него выскользнул. Лесного духа на землю повалил, придавил, в чёрное его сердце нож воткнул.
Теперь сам вверх посмотрел. Видит — сидит на ветке филин, на него глядит. Спрыгнул с ветки, обернулся старшим братом, сказал:
— Менкв-Ойка тут лежит. Пирх-Камка-Сорт-Камка на том краю леса мёртвый валяется. Больше у нас врагов не осталось. Возвращайся к своей жене, к своему сыну.
Вернулись они, весёлый пир устроили. И семерых братьев, что живут в верховьях Онку-ях-реки, позвали. Жена Вищ-Отыра, сестра семерых братьев, ласково их приняла, обиду забыла. И братья тоже обиду забыли, помирились с ней.
Долго после того Вищ-Отыр с женой в радости и счастье жил. Сын его богатырём рос, человеком сказки, человеком песни.
Вот нашему сказанию о богатыре Вищ-Отыре и конец пришёл!