Железный Сунгу
Удэгейская сказка
одился сын у старика и старухи. Обрадовались старики, много лет они вместе прожили, а детей не имели. Вот счастье!
Сделал старик сыну берестяную люльку. Старуха у люльки сидит, глаз с ребёнка не сводит.
На второй день комар на мальчика сел. Вскочила старуха комара прогнать. А мальчик маленькой ладошкой — хлоп! — и убил комара. На третий день муху на лету схватил. На четвёртый вот что было: мышка по полу пробежала. Выскочил мальчик из люльки, погнался за мышкой, схватил за хвост. Старуха к нему бросилась, хочет опять в люльку уложить, а сынок так вырос, что люлька ему уже коротка сделалась.
Сколько-то ещё времени прошло, говорит сын матери:
— Мама, приготовь мне охотничью одежду!
Старик отец сказал жене:
— Достань из амбара охотничью куртку, олочи-сапоги, шапку, рукавицы достань. Давно эта одежда без дела лежит, я в ней смолоду охотился. Теперь вот пригодилась.
Старуха принесла. Стал сын одеваться, говорит:
— Всё хорошо, только вот олочи-сапоги истоптались. Сшей мне, мама, новые. В этих я далеко не уйду.
Взяла мать шкуру сохатого, пополам разрезала. Из правой половины шкуры правый сапог сшила, из левой — левый. Примерил сын. Топнул мягкой подошвой об пол, сказал:
— Ладные олочи! Только чуть маловаты.
Потом к отцу повернулся.
— Скажи, отец, на кого охотиться стоит? Какая дичь в тайге бывает?
Отец отвечает:
— Если зайца убить, из шкуры рукавицы сшить можно. Одному человеку досыта поесть, двое голодными не останутся.
— Значит на зайца я не охотник, — сын сказал.— А ещё кто в тайге живёт?
— Волки живут, медведи. Волки злые, медведи сильные.
— Ну что ж, попадётся такая дичь, подстрелю.
— Ещё есть сохатый. Выследить его нелегко, гнаться за ним трудно.
— А ещё кто?
— Тигр, сынок! Самый главный над всеми зверями. Одним ударом лапы он сохатого убивает, все с его дороги сворачивают. И ты свернёшь, если встретишь.
— Это уже почти по мне добыча! — сказал сын.— Только неужели в целом свете нет никого страшнее тигра?
— Есть-то есть, — старик вздохнул. — Страшное чудище — железный Сунгу. Много он людей погубил, а ему никто и царапины не сумел нанести.
Обрадовался сын.
— Вот я его и убью!
Заплакала старуха. А старик чуть язык себе не откусил с досады — зачем только сказал! Да что теперь делать, слова назад не вернёшь!
Подвязал сын к ногам отцовские лыжи, вперёд побежал. Хотела старуха вслед крикнуть сыну: «останься!» Да не успела начатое слово кончить, как он уже из глаз скрылся.
Бежит парень, снег из-под его лыж за ним вихрем кружится, ветер отстаёт на день перехода.
Долго так бежал и добежал до берега реки. Навстречу ему идёт девушка-красавица с полными вёдрами и тихо напевает.
— Красавица, дай воды напиться, а то от жажды умру, дела не сделав, — сказал ей парень. — Семь дней, семь ночей капли в рот не брал!
Зачерпнула она из ведра берестяным ковшиком, парню подала. Маленький ковшик, в три глотка выпить можно.
«Разве из такого напьёшься? — парень подумал. — Не смеётся ли надо мной девушка?»
Поднёс однако ковшик ко рту, стал пить. С первым глотком жажда его утолилась. Второй глотнул — вся усталость с пути прошла. От третьего глотка будто вдвое силы прибавилось. Глянул, а в ковшике воды не убыло, не прибыло, через верх не льётся, у краёв колышется. Принялся парень пить, глотков не считая. Оторвётся, глянет, опять пьёт. А воды сколько было, столько и есть.
Девушка рядом стоит, усмехается. Обидно показалось парню. Вынул он потихоньку стрелу из колчана, этой стрелой донце ковшика проткнул. Закапала вода на землю. А парень сказал девушке:
— Никуда твой ковшик не годится, дырявый он!
Перестала девушка усмехаться, закапали у неё слёзы, как из ковшика.
— Что ты, неразумный, сделал, — жалуется, — зачем волшебный ковшик продырявил. Разве сам не понял — вода из него усталость прогоняет, силу вернуть может, раны заживить.
Огорчился парень, сказал:
— Не со зла так сделал, для шутки. Я тебе новый ковшик излажу.
— Ну, ладь! — девушка ответила.
Пока он ковшик мастерил, девушка ему говорила:
— За каким ты делом спешишь, куда на лыжах путь держишь, не спрашиваю. А так скажу: что задумал, то исполнишь. Силы в тебе много, упорства много, а хитрости ещё больше.
— Хорошо ты сказала. Я твоё доброе слово запомню и тебя не забуду. Возьми новый ковшик. Если жив останусь, на обратном пути к тебе приду.
Так с девушкой попрощался, дальше на лыжах побежал.
Долго бежал. Зима кончилась, он лыжи бросил, без них пошёл.
Весна миновала, лето наступило. Только тогда добрался до логовища железного Сунгу у подножия высокой сопки.
Всюду трава зеленеет, цветы цветут, а перед сопкой белым-бело, будто сугробы лежат. Присмотрелся парень— не снег это, а человечьи кости.
Постоял тут парень, голову в печали опустил.
— Эх, друзья, храбрости в вас много было, если сюда пришли. Силы и умения не хватило. Я за вас отомщу, а нет, так свои кости рядом с вашими сложу!
Сказал так, потом набил трубку мелким табаком, раскурил. Пошёл-повалил дым клубами.
«Что тут время терять? — думает парень. — Пора Сунгу на бой вызывать!»
Вздохнул полной грудью, закричал:
— Эй, чудовище! Эй, железный Сунгу! Выходи помериться силами!
Чудовище не показывается, лежит в своём логове, только слышно, как зубами скрежещет, будто жернова железо перемалывают.
Засмеялся парень.
— Может, ты, железный Сунгу, трубки моей испугался, дыму боишься? Жалко трубку не докурить, да уж так и быть брошу. — И отшвырнул трубку в сторону.
Загрохотало что-то — не то гром на небе, не то лавина с гор сошла.
А это не гром, не лавина, это Сунгу из пещеры выполз. Когти, как длинные ножи, зубы, что копья, из пасти торчат.
Кинулось на парня чудовище, железную лапу подняв. Да увернулся парень, железные когти у его ног пять глубоких борозд прорыли. А Сунгу опять лапу поднял, замахнулся. Парень в другую сторону отскочил.
«Это что же за битва! — думает. — Буду скакать-пры- гать, как лягушка, пока он меня не прикончит. Надо что-то делать!»
В этот миг солнце из-за тучи выглянуло. Заблестела железная чешуя железного Сунгу, нигде ни изъяна, ни щёлочки нет. Однако разглядел парень — в одном местечке, на груди чудовища, рыжее пятно. Это ржа начала железо разъедать.
Раньше чем Сунгу снова броситься на него успел, парень в то ржавое пятно меткую стрелу послал. Воткнулась она, куда целился, да неглубоко ушла. Только захохотал Сунгу — уже не вдали, а над самой головой гром прогремел.
Как скала, что с горы сорвалась, ринулся Сунгу на парня. Но увернулся парень гибкой ящерицей, вторую стрелу с тетивы спустил. Прозвенела она, ударилась в первую стрелу, глубоко её в железное тело вогнала.
Пошатнулся Сунгу, за грудь схватился. А с лука уже третья стрела слетела, как молния ударила. Теперь вторая стрела в железное тело вошла, а первая железное сердце пронзила.
Рухнул тут Сунгу, так что земля вокруг на три дневных перехода дрогнула. Сам парень еле на ногах устоял.
— Вот и конец тебе, железный Сунгу! — сказал. — Видно, всё-таки не плохой я охотник!
Хотел парень назад повернуть, да стало ему жалко отцовские стрелы оставлять. Подошёл он к мёртвому Сунгу. Верхнюю стрелу легко выдернул. Вторую с трудом. А та первая, что глубоко в сердце вонзилась, никак не поддаётся. Парень широко ноги расставил, крепко ими в землю упёрся, все силы собрал, дёрнул. Вырвал стрелу, железной кровью омоченную. От сильного толчка на ногах не удержался и концом стрелы в глаз себе попал.
Померкло солнце, потемнело всё вокруг. Лежит парень, встать не может. Вместе со светом силы его гаснут...
Вдруг зашуршало что-то, подбежала к нему мышка, на задние лапки поднялась, смотрит.
— Мышка, мышка, — сказал ей парень, — помоги мне! Сбегай...
— И слушать тебя не хочу, — мышка отвечает.— Жду не дождусь твоей смерти, чтобы твоими глазами полакомиться!
Только сказала так мышка, как вдруг в сторону прыгнула, под кочкой притаилась. Это она лисы испугалась. Подошла лиса, хвостом вертит, облизывается. Парень и попросить её ничего не успел, сама лиса заговорила:
— Умирай скорей! На много дней я наемся, долго сыта буду.
Ничего не сказал ей парень, одним своим уцелевшим глазом вверх посмотрел. Видит — вьётся чёрный ворон. Стал просить его парень:
— Ворон, ворон, будь моим другом. Слетай к девушке, что у реки живёт. Я тебя награжу...
Ворон, не дослушав, отвечает:
— Смерть твоя меня наградит! Расклюю я твоё тело, попирую на твоих костях.
Лежит парень, думает:
— Неужели, убив железного Сунгу, сам погибнуть должен?
Тут над ним широкие крылья захлопали, опустился подле него длинноногий журавль.
— Кого ты просишь? — сказал журавль. — Они возле железного Сунгу кормились, его кровавыми объедками питались. Ты доброе дело сделал, убил чудовище. Хотел бы тебе помочь, да не знаю как.
В четвёртый раз заговорил парень. Слабым голосом сказал, словно сухая трава прошелестела:
— Лети к девушке, что у реки живёт. Скажи ей, что я железного Сунгу убил. Да своей стрелой ранен, железной кровью чудища отравлен. Пусть пришлёт воды из берестяного ковшика. Если быстро полетишь, может дождусь. В пути промедлишь — не дожить мне.
Подпрыгнул журавль на длинных ногах, от земли оторвался, полетел.
Лежит парень, из последних сил смерть от себя гонит. В ногах у него мышка притаилась, в головах лисица сидит, сверху ворон кругами кружит. Все его последнего вздоха ждут.
Долгое ли, короткое ли время так прошло, а скорее, что долгое. Прилетел журавль.
Полный клюв живой воды принёс. Три капли на ослепший глаз пролил — разом парень видеть стал. Остальную воду журавль из клюва в рот ему перелил. Вернулись прежние силы, вскочил парень.
Мышка с писком в норку юркнула. Лисица в лес убежала. Ворон за горой скрылся. И журавль, дело своё сделав, улетел. А парень в обратный путь пустился.
Когда на бой с железным Сунгу шёл, быстро шёл. А теперь вдвое быстрее. К девушке он спешил.
Дошёл до реки. Девушка его ждёт, словами привета встречает.
— Куда ты, туда и я, — говорит.
Он её за руку взял, к его родному дому они вместе пошли.
Идут они, идут... Вот и дом родителей. Тихий дом, будто неживой. Никто парню навстречу не выходит, никто его молодой жене не радуется. Только два дерева, что перед дверью выросли, ветками качают, словно к нему тянутся, листьями шелестят, словно ему ласковые речи шепчут.
Заплакал парень, сказал молодой жене:
— Будь дому хозяйкой — осиротел я: А эти деревья не трогай, пусть растут, как знают.
Живут вместе муж и жена, в согласии живут.
Однажды ушёл муж на охоту. Видно, быстроногого зверя выследил, долго не возвращался. Жена всё по хозяйству сделала, у очага сидит, думает:
«Почему муж не велел деревья трогать? В лесу постройнее, повыше деревья есть!»
Подошла к тому дереву, что побольше, кору своим ножом надрезала. Проступила из пореза кровь, на землю закапала. Испугалась женщина, от дерева отбежала, да нечаянно у меньшего дерева веточку сломала. И из сломанной веточки кровь потекла.
Женщина к очагу бросилась, горсть тёплой золы захватила. Этой золой раны на деревьях присыпала, сухой травой завязала.
Тут и муж вернулся, посмотрел на деревья, жене с укором сказал:
— Ты зачем моему отцу колено поранила? Матери палец сломала?
Жена отвечает:
— Прости, не знала, твоих слов не послушалась. Теперь, как за родными, буду за ними ухаживать.
Стала она каждый день те деревья поливать, землю у корней рыхлить. Пошли деревья в рост, ветви их вширь раздались.
Однажды рано утром слышат муж и жена — будит их кто-то.
— Вставайте, детки, еда сварилась.
Открыл глаза парень, видит — склонилась над ним мать. От котла на очаге вкусно пахнущий пар поднимается. Перед очагом отец сидит, в огонь хворост подбрасывает.
Вскочил парень, родителей обнимает. А жена его сразу из дому выбежала, посмотрела — нет тех деревьев, что росли перед входом.
Сели все есть, начала мать рассказывать:
— Когда ты, сыночек, от нас ушёл, мы всё тебя ждали. Перед дверью стоя, вдаль смотрели. Так долго ты не возвращался, что ноги наши в землю вросли и сами мы деревьями сделались.
А отец сказал:
— Твоей жене спасибо, невестке нашей. Если бы не её заботы, так бы деревьями и век простояли.
С того дня вчетвером зажили. Долгие годы счастливы были.